Притягательный и загадочный мир «ангелоголосного пения» открылся участникам IV Кирилло-Мефодьевских чтений в лекциях и практических занятиях преподавателя Санкт-Петербургской консерватории Екатерины Александровны Смирновой.
Коротенькая голосовая попевка… Но даже музыканту с высшимконсерваторским образованием вряд ли удастся сразу сориентироваться в этих странных значках, разбежавшихся по страницам древней певческой книги. Однако, вплоть до 17 века даже маленьким школярам были понятны столь непривычные нашему слуху слова: параклит, кулизма, фита. Ведь это всего лишь музыкальные термины, относящиеся к стилю древнерусской музыки «Знаменный распев», определявшему развитие русской музыкальной культуры на протяжении восьми веков. А музыка уже со времен князя Владимира была одной из важнейших дисциплин древнерусской школы. Свидетельством тому являются красочные миниатюры из древних летописей, запечатлевших маленьких певчих во время их обучения. Увидеть фотокопии летописных сводов можно в читальном зале Хабаровской духовной семинарии, на передвижной выставке, подготовленной в рамках Международного проекта «Академия православной музыки», консультантом которого является гостья из Санкт- Петербурга Екатерина Александровна Смирнова.
Е. А. Смирнова: «Я родилась в Санкт-Петербурге. С детства увлекалась историей, была активной участницей археологического кружка. Но так как я училась в обыкновенной советской школе, даже и представить себе не могла, что где-то существует музыкальная археология, и связана она в первую очередь с церковной жизнью. Закончила музыкальное училище по классу хорового дирижирования, готовилась поступать в консерваторию. И тут, случайно, я попадаю на лекцию профессора консерватории, кандидата искусствоведения Альбины Никандровны Кручининой, руководителя кафедры древнерусского пения, ученицы замечательного исследователя древнерусской музыки Максима Бражникова. Эта встреча определила всю мою дальнейшую жизнь. Повинуясь некоему внутреннему зову, я пошла учиться именно на эту кафедру. Буквально за месяц я подготовилась и потом ни разу не пожалела о своем выборе. Моим направлением работы стала палеография, свой диплом я защищала по теме «Памятники раннего русского многоголосья 16 века». И сейчас продолжаю свою исследовательскую работу: составила азбуку для расшифровки раннего русского строчного, демественного многоголосья. Я преподаю в консерватории, в регентских классах Санкт-Петербургской Православной Академии, веду историю древнего церковного пения, много времени у меня занимает просветительская деятельность».
Н.С. Пошина: Зачем сегодня возвращаться к древней музыкальной теории, если есть универсальный способ фиксации музыкального материала?
Е. А. Смирнова: Переложение на ноты убивает смысл распева. Мы сегодня знакомились и даже сами пробовали петь. Эта культура пришла к нам из Византии. Ее далекие творцы словно бы вторили и проникались ангельским пением. Невма (знаки нотации) несет в себе это. Она, как живое существо. В ней много разных значений, разных сторон, в ней поразительно тонкая связь с внутренним состоянием поющего человека, информация о том, с каким прикосновением надо петь, с какой динамикой, в ней глубокая взаимосвязь со словом. Кстати сказать, русская народная песня, сформировалась во многом под воздействием церковного певческого искусства, основанного на невменной записи. В первую очередь, это относится к русской протяжной песне. В ней такие же свободные метры, несимметричный ритм, широта дыхания. Можно сказать, что это две ветви одного древа — церковное пение и народная протяжная песня.
Н.С. Пошина: Как Вы считаете, есть ли у дальневосточников интерес к этому древнему пласту русской культуры?
Е. А. Смирнова: Впервые побывав в Хабаровске, я еще и еще раз почувствовала важность, востребованность той просветительской работы, которой сейчас занимаюсь. Столько вокруг заинтересованных, культурных людей, это очень приятно. Я познакомилась с людьми, которые хотят продолжать традицию, которые хотят, чтобы эти встречи имели еще и практическое применение, чтобы из слов выросло дело.
Н. Пошина