Можно по-разному смотреть на число семь. Когда мы совершали первую паломническую поездку в село Архангеловка из серии «К дальневосточным новомученикам» нас было трое включая меня и батюшку Никанора (Лепешева). Вторая поездка к месту захоронения дальневосточных новомучеников на Городском кладбище состоялась уже в составе семи человек, включая меня и батюшку Андрея Дидура. Поэтому можно заметить позитивный момент повышения интереса к этой теме со стороны современников.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Странно только, что память большинства из нас оказалась столь коротка, ведь все мы жители этой страны так или иначе корнями проистекаем из тех времен, когда наших дедушек и бабушек ставили перед выбором: с советской ты властью или нет?

Сейчас мы православные христиане новой волны начинаем переосмысливать историю тех времен. Приходится ломать стереотипы с детства, вколоченные советскими фильмами, пионерией и комсомолом: «белые» — враги, «красные» — наши. Только сейчас после реабилитации десятков тысяч репрессированных заключенных на всех уровнях власти признается невиновность этих людей. Возвращается их доброе имя и должный почет. Только сейчас признается, что «белые» — это не враги, а люди, которые остались верными своей вере и долгу перед Отечеством. Что эмигранты, вынужденные уехать со своей родины – это не трусы и дезертиры, а люди, сохранившие православие в своем сердце и первое, что они делали на чужбине – строили храмы.

Из рассказа отца Андрея мы узнали, что только за 1937-й год в России было расстреляно 100 000 человек по политическим соображениям. В нашей группе был мужчина. Его деда сослали в ссылку за кулачество – слишком много имел ульев, а в лагере обвинили в антисоветской пропаганде и расстреляли. Возможно, его останки находятся сейчас здесь на Городском кладбище, куда в основном свозили трупы расстрелянных заключенных, а может, и нет. Никто не знает. Ведь все проходило под грифом «совершенно секретно». Трупы привозили ночью на грузовиках, скидывали в ров четырехметровой глубины и зарывали землей, оставляя лишь следы протекторов шин.

По словам представителей общества «Мемориал», которые более десяти лет занимаются этим вопросом, на Дальнем Востоке во время сталинских репрессий пострадало 30 000 человек, из них 9 000 были расстреляны. Это жуткие цифры.

После такой информации мы взмолились Богу, чтобы Господь «упокоил души раб Своих». Отслужили панихиду. Батюшка рассказал истории подвига нескольких дальневосточных новомучеников, канонизированных Русской Православной Церковью за рубежом. Отслужили им молебен.

И тут, я вспоминаю о книжонке, прихваченной мною по случаю у дальней родни. Это автобиографическая повесть моего двоюродного деда, мужа тетки моего отца. Смутно вспоминаю, что он работал в то время в НКВД. И это повергло меня в легкий шок. Мчусь скорее домой, достаю заброшенную в дальний угол брошюрку и с мужем читаем взахлеб. Неужели действительно, мой дед совершал эти бесчеловечные убийства?! Читаем…

Родился в 1919 году, воспитывал его отец, который был награжден четырьмя Георгиевскими крестами за героизм, отвагу и доблесть. В период установления советской власти и коллективизации подрастал в деревне. Пишет, что кулаки, сопротивлявшиеся коллективизации много портили государственного имущества, покушались на председателя колхоза и судью. Голодно было и холодно, особенно в 32-ом на Брянщине, где он рос. Тифом переболел. Выжил, только благодаря попу, которого пригласила мать, помолиться над умирающим сыном. Несколько раз переезжали, и везде пишет, в центре села красовалась церковь. Помнит, как мать привела его на исповедь, а там поп спрашивает о грехах, а за занавеской сидит человек в штатском и все грехи записывает в тетрадку. С отцом они занимались «сбором коры липы для мочала, из которой потом ткали рогожки на продажу государству». И учебу не забросил. Родители постарались дать образование. Выучился. Забрали в армию. Проявил себя честным, ответственным, дисциплинированным. Послали учиться дальше военным наукам. На службе не малодушничал. Если видел, что воруют, сообщал руководству, за что не раз его пытались убить. Уже на Дальнем Востоке дослужился до командира гарнизона. Вплоть до начала Великой Отечественной войны шли изнурительные учения по 12 часов, бессонные ночи в окопах, часы удушья в противогазах. Требования к офицерам все возрастали, нужно было изучать новое оружие, учиться выживать при атаках химическим оружием. Во время войны строили укрепления инженерных сооружений на Дальнем Востоке, готовились к нападению миллионной Квантунской армии. И женился на тетке моего отца. Она была единственной любовью всей его жизни. Родили двух сыновей. Когда острота момента с Японией спала, их перекинули в Архангельское военное училище, а после учебы по приказу тов.Берия отправили в Махачкалу наводить порядок у осетин и ингушей.

К чему я это все пишу. Вроде бы жил честно, воевал отважно и поступал по-человечески правильно в тех условиях. А истина, она все равно у Бога. Мы своим умом пытаемся разобраться и оправдать поступки наших близких и родных людей. Ведь истинно верующих в России почти не осталось. Лучшие были расстреляны и замучены в лагерях, многие уехали в эмиграцию, а большинство отреклось от своих Георгиевских крестов и пошли за новой властью. Иначе не возможно было бы выжить. Как тут разобраться?

Тогда, как в карточном домике начали складываться события жизни моего двоюродного деда и его потомков. Говорят, смерть – мерило земной жизни. Умирал он с тяжелым сердцем, пережив смерть любимой жены и старшего сына. В последние годы жил в одной квартире с младшим сыном алкоголиком и его женой, которые пропивали всю его большую пенсию, а ему порой, и хлеба не давали. Их еще при жизни лишили родительских прав, а внучку забрали в детдом. Не вдаваясь в подробности их мерзкого поведения по отношению к деду, итак видна вся ужасная картина его последних дней.

— Что я могу сделать сейчас? — спросила я у батюшки Андрея.

— Сейчас, только молиться за упокой его души и прощение всех грехов! И молиться за тех, кто еще живы, чтобы Господь дал им разум осознать все случившееся и сил, чтобы исправиться!

 

Ольга Воропаева