Православие — в основе нашего мировидения и мироощущения. Это проявляется во всем, в том числе, в отношении к юриспруденции, праву.

Недавно сделал доклад на конференции с участием наших правоведов, которая проходила в ХДС (нашей семинарии). Слушатели — студенты, преподаватели, семинаристы. Он напечатан в их сборнике. Кому интересно, смжет прочесть текст, который приведен ниже.

Естественное правосознание. Духовно-психологический аспект.

Юриспруденция – это наука о государстве и личности с позиций права. Это совокупность правовых знаний. Этим же термином обозначается вся сфера практической деятельности юристов и система их подготовки. Будучи наукой, юриспруденция имеет свои рациональные основания, свою методологию, свои методы исследования. Которые, в свою очередь, опять же носят рациональный характер и основаны на законах человеческого рассудка, разума.

Но человек – не только разум. Православная антропология – а это область человековедения, которая имеет двухтысячелетнюю историю глубоких исследований и интенсивного развития –  утверждает, что человеческая природа трехчастна. Она содержит три иерархических уровня и три составляющих. К первым трем относятся дух, душа и тело, ко вторым – ум (интеллектуально-познавательные способности), сердце (эмоциональная сфера) и воля (мотивационно-волевая сфера). Все уровни и составляющие находятся в непрестанном взаимодействии, образуют единое целое. Потому естественно предположить, что правовое поле, в котором существует человек и которое охватывает все стороны его бытия «задействует» не только его рассудочные способности.

Оно, безусловно, влияет на другие – чувства и волю. Интересно и важно знать, какова степень этого влияния. Но не менее интересным является вопрос об обратной связи: насколько правовое поле, созидаемое самим человеком, зависит или даже обусловлено его эмоциональной и волевой составляющей. Как внутренние, духовные и душевные переживания человека определяют его отношения к окружающей системе законов, что в них способствует их внутреннему принятию и усвоению, а что является непреодолимым препятствием.

Всякое рассудочное знание приобретется с помощью логично выстроенной системы аргументов или, иными словами, доказательства. С его помощью можно убедить человека в справедливости или необходимости того или иного закона. Если, в свою очередь, эти аргументы сами не требуют доказательств: по каким-то причинам приемлемы для человека или очевидны. В противном случае необходимо подтверждать их другими аргументами… и так до определенного предела. Какого?

До тех пор, пока с разумом не согласится сердце, пока не возникнет некое внутреннее, интуитивное ощущение очевидности. Замечательный русский философ, глубоко верующий, православный человек И.А. Ильин пишет об этом так: “Всякое доказательство покоится, в конечном счете, и в последней инстанции на живом опыте, на живом восприятии и увидении. Всякое доказательство ведет рано или поздно (чем скорее, тем лучше!) к предмету, который надо воспринять, увидеть и пережить; и тот, кто не может воспринять предмета или не хочет испытать и увидеть его, — тому вообще никогда и ни в какой области нельзя ничего доказать, ни в естествознании, ни в истории, ни в философии” (2, 118). Важно обратить внимание на то, что живое восприятие и внутреннее переживание предмета есть необходимое условие его постижения. Независимо от того, является ли он физическим процессом, математической абстракцией или юридическим законом.

В сфере юриспруденции такой последней инстанцией является естественное правосознание. Оно же есть изначальная духовно-психологическая основа, некий безошибочный критерий, который позволяет человеку интуитивно-верно чувствовать, где справедливость, а где — беззаконие, отличать правду от лжи. Это правосознание, действительно, естественное, первоначальное). Оно природно человеку и, в соответствии с православным вероучением, свойственно ему, как образу Божьему, вложено в него Богом изначально, при сотворении. “В глубине человеческой воли живет некое верное, справедливое воленаправление, которое как бы «видит» или «чувствует» права людей и добивается их осуществления в жизни. Эту способность души можно обозначить как первоначальное или естественное правосознание” (2, 284).

В существовании такого душевного состояния несложно убедиться. Для этого И.А. Ильин предлагает провести мысленный эксперимент. Представьте, — говорит он, — что вы, именно вы и именно сейчас оказались полностью бесправны. Вы лишены какой-бы то ни было защиты, а другие могут делать с вами (и делают) все, что им угодно. Все им позволено, вы отданы на произвол чужой жадности, злобе, властолюбию.

Если в этом положении человек сумеет преодолеть растерянность и страх, чувство оставленности, если при этом он сможет прислушаться к себе, то, несомненно, “услышит в глубине своего существа громкий и властный голос, требующий своих священных, неприкосновенных, прав” (2, 285). Этот голос будет требовать права свободно жить и действовать, права на уважение своего человеческого достоинства, права на защиту своих прав. И не только своих, но и прав других людей.

Подобно совести, естественное правосознание присуще каждому человеку; подобно совести – каждому в своей мере и степени. Иногда оно переживается постоянно и весьма отчетливо, иногда – смутно и время от времени. Интересны рассуждения Ивана Александровича Ильина о том, как мыслит и действует юрист, правовед,  обладающий здоровым т.е. ясным, устойчивым правосознанием.

Таковой прежде всего осознанно стремится исключить влияние личной субъективности, заинтересованности. Он старается понять, что создатель закона имел ввиду, чего хотел добиться. Какую цель преследовал, как и какими способами рассчитывал ее достичь. И не только понять все это рассудочно, но и усвоить.

Затем истинный служитель закона ставит перед собой вторую задачу. Он должен понять не только ту цель, которую имел ввиду законодатель, живя в своих исторических условиях действуя в своей правовой парадигме. Но другую, “высшую и подлинную цель социальной справедливости, которая должна была бы предноситься законодателю, если бы он исходил из здорового, «нормального» христианского правосознания. Эта задача несравненно труднее и ответственнее” (2, 283).

И здесь от юриста, не столько профессионала, сколько от человека (и христианина) потребуется глубокий и серьезный нравственный труд. Понятый смысл и осмысленную цель того, другого законодателя необходимо объять своим здоровым (христианским) правосознанием, погрузить в целебные и очищающие воды здоровой (христианской) нравственности. Поставить найденный смысл и уловленную цель закона “в луч так называемого «первоначального», или «естественного», правосознания, которое соответствует в области права тому, что мы называем в области нравственности – совестью” (2, 283).

К чему весь этот труд? Для чего все эти усилия? Вовсе не для того, чтобы, — пишет Иван Александрович, — осудить закон или пренебречь им. В каждом законе необходимо научиться видеть и извлекать из него то, что в нем действительно верно и истинно справедливо. А это не что иное, как христианско-социальные элементы.

Только таким образом в любом и каждом правовом документе можно найти то, что безусловно созвучно естественному правосознанию, что может одобрить правовая совесть человека. И это, найденное сделать руководящим началом. Только так дух восторжествует над буквой, а буква не сможет задушить дух. Только таким способом нужно “отыскивать в каждом законе скрытую в нем правду и ей отдавать первенство над остальным. В каждом законе… как бы разбудить заснувшую в нем справедливость” (2, 283).

Понятия милосердия и справедливости, милости и закона в сфере межличностных отношений человека антиномичны. В сфере отношений падшего человека иначе и быть не может. Но естественное правосознание, как и совесть – состояние души простое, целостное, лишенное противоречий. Ибо оно есть голос Божий, который остался и звучит в человеческой душе с момента ее грехопадения. Ибо оно – отголосок той святой простоты и целостности, которую являл собой человек в первозданном виде.

Именно поэтому служитель закона, обладающий здравым естественным правосознанием, может гармонично сочетать милосердие и справедливость. Может видеть в любом законе главное и второстепенное, истинное и наносное, что свойственно вечности, а что обусловлено данностью конкретного исторического периода. Видеть и безошибочно этому следовать, что на наш взгляд, есть главный критерий подлинного творца и служителя закона.

Литература и источники.

Библия. Священное Писание Ветхого и Нового Завета. Синодальный перевод.

Ильин И.А. Религиозный смысл философии – М.: АСТ: МОСКВА, 2006 – 694с.

В Мой Мир

Tweet