Владимир ШАХРИН, специально для «Новой»: Кола Бельды устраивал шоу, даже если в зале было десять человек

Прокручивая в голове огромное количество старых обложек, персонажи с которых были моими кумирами, вспоминаю одну историю, запомнившуюся мне на всю жизнь. Она связана с достаточно известным артистом 70-х годов. Имя ему — Кола Бельды. Помните? «Увезу тебя я в тундру, увезу тебя одну», — вот это его песня, а еще — «Чукча в чуме».

Группа «Чайф» только появилась на свет. Мы были еще очень молодыми, непримиримыми и бесшабашными панкующими личностями, облаченными в невообразимую по тем временам одежду. Она нигде не продавалась — все приходилось изобретать самим. У меня, например, была старая дедушкина шинель, здоровенные строительные ботинки с внушительными металлическими носками, естественно — какие-то браслеты и ремни.

В таком устрашающем для среднестатистического обывателя того времени виде мы в очередной раз распивали где-то дешевые напитки. Вдруг один из нас увидел афишу, гласящую, что сегодня в филармонии состоится концерт Кола Бельды. Нам почему-то стало очень весело при мысли о том, что мы — в заклепках, ремнях, драных джинсах и чудовищных ботинках — припремся на этот эстрадный концерт, думали: «Это будет так круто, это будет такой вызов обществу!». И мы в количестве шести человек отправились на этот концерт. Покупаем билеты — в кассе нам не говорят ни слова. Заходим внутрь и видим абсолютно пустое фойе. Проходим в зрительный зал, садимся и понимаем: кроме нас здесь присутствуют всего 3—4 человека, и эти люди, судя по всему, — работники филармонии. Это странное ощущение: ты пришел бросить вызов обществу, а общества-то и нет, вызов бросать некому.

Раздается третий звонок, и мы понимаем — Кола Бельды все-таки будет работать. Гаснет свет, и на сцене начинается действо. Первое отделение концерта северного исполнителя смешных «чукчанских» песен. На сцену выходят музыканты с инструментами, которые собираются играть живым звуком, — длинноволосые двухметровые мужики в шкурах и мехах, с фантастическим по тем временам светом, с какими-то этническими бревнами на цепях. И они начинают играть достаточно сложную этническую музыку на джазовой основе. Мы вдруг понимаем, что они мегакруты. Ближе ко второму-третьему номеру на сцене появился сам Кола Бельды и начал петь северные песни шаманского характера. От этого просто вдавливало в кресла. Мы получали колоссальное удовольствие, которое вскоре начали бурно выражать — свистеть, улюлюкать, хлопать. Мы попали поистине на роскошный концерт.

Когда закончилось первое отделение и зажегся свет, Кола Бельды неожиданно заявил: «Нас же немного… Вы не очень устали? Я не хочу уходить на перерыв. Может быть, сразу перейдем ко второму отделению?», на что мы без промедления ответили: «Да! Конечно!». Кола продолжил: «Вы знаете, сегодня здесь собралась замечательная, понимающая публика. Редко бывает, когда люди так хорошо воспринимают музыку. Теперь я буду петь для вас сколько хотите и что угодно!». Мы начали выкрикивать песни из его репертуара, которые знали, и он исполнял их.

В промежутках между песнями он стал рассказывать анекдоты про чукчей. Он разошелся, увидев, как мы реагируем на все его фразы и реплики. Кстати, заметил, что сам он не чукча, и назвал какую-то другую северную национальность. Там же до фига народов. Только нам кажется, что на Севере живут одни чукчи, нанайцы и ненцы. Он с удовольствием травил свои анекдоты и громко хохотал.

А еще рассказал прекрасную историю. Мы спросили Кола: «Откуда меха?». И он ответил: «Да разве это меха! Это всего лишь остатки». Оказалось, что Бельды только вернулся из Парижа. Концерт проходил в зале «Олимпия» — в самом знаменитом в те годы зале Европы. «Мы отыграли программу, — начал он, — и женщины-парижанки пришли в такой восторг, что, когда я спускался вниз с микрофоном, кричали: «Кола! Кола!». Они отрывали у меня меха, дергали за щечки». Не знаю, врал он или говорил правду, но он с таким упоением рассказывал про все это — и про меха, и про парижанок.

В самом конце мы, шесть панков-неформалов, стоя устроили Бельды овацию. Стояли дураки-дураками, в этих ремнях, ботинках, заклепках и аплодировали артисту. С тех пор это лицо с обложки стало для меня очень важным. Больше я ни разу не был на его концертах. Но когда образовался Свердловский рок-клуб и все указывали в графе «любимый исполнитель» — Deep Purple, Led Zeppelin, мы все дружно написали — Кола Бельды. Люди воспринимали это как некую экстравагантность: известные шутники — группа «Чайф». Это так. Но в том, что мы написали, была доля истины. Конечно, для меня, 25-летнего юноши, который слушал и играл рок-музыку, Кола был очень легкой эстрадой. И мы пошли туда, потому что это было совсем не наше. Ворвавшись чужеродным телом в этот зал, мы шли на стопроцентную провокацию. Но Кола Бельды сделал нас — настоящий артист. Он преподал нам хороший урок, я многое понял.

Понял, что нельзя судить об артисте, зная только одну-две песни. Условно говоря, как можно оценивать творчество группы «Чайф», если вы слышали только «Аргентину-Ямайку» или «Не спеши»? Никак. Понял, что если ты артист и выходишь на сцену, неважно, сколько людей в зале. Ты должен делать шоу и делать его на уровне. А еще — оставаться самим собой всегда гораздо вернее, чем надевать какую-то маску и строить из себя то, чего ты на самом деле не представляешь. Кола Бельды на том концерте был самим собой и повел себя как личность. Эта история запомнилась мне и стала вехой. Я привожу ее в пример себе и молодым музыкантам.

Подготовила Наталья МАЛАХОВА, Новая газета, №16 от 15.06.2006 г.

http://www.youtube.com/watch?v=rUzddcqXmlA