У каждого своя правда, или 131 год без Достоевского

В одиннадцать часов утра Достоевский внезапно просыпается, приподнимается на подушке, кровотечение возобновляется. Он зовет детей и дает последние наставления: «Храните беззаветную веру в Господа и никогда не отчаивайтесь в Его прощении. Я очень вас люблю, но моя любовь ничто в сравнении с бесконечной любовью Господа ко всем людям, созданным Им».

Между тем силы Достоевского быстро тают. Доктор приезжает в восемь часов вечера, но может только уловить последние биения сердца умирающего. 9 февраля 1881 года а 20:36 Федор Михайлович испускает последний вздох.

«Муза лазарета», «жестокий талант», – говорили о нем. Все герои, словно вывернутые наизнанку истерзанные души, мечущиеся между границами бренного земного мира и вечного блаженства, поражают читателя, заставляя испытывать сложные и неоднозначные эмоции. Словно по капле собирая людские пороки, грехи и немощи, Достоевский тщательно рисует самое дно человеческой жизни, подчас оказываясь там и сам. Казалось бы, откуда здесь взяться вере? В этом чаду грязных улиц и квартир, напоминающих гробы, населенные живыми мертвецами?  В этих прокуренных кабаках, где пропивают остатки человечности и образа Божия эдакие мармеладовы. Но и там, в этом прогнившем месте раздается искренний, полный надежды возглас: «Господи, да придет Царствие твое!».

Да, вне Православия Достоевский постигнут быть не может. Никакие  пресловутые «общечеловеческие ценности» не могу объяснить и доли смысла гениальных творений автора. Иначе, что почувствует читатель, услышав, как «существо с красным пером», — Соня Мармеладова, читает Раскольникову о воскресении Лазаря из Евангелия? Какой мерой отмерить личность князя Мышкина или как понять всю степень жертвенного поступка Дмитрия Карамазова, добровольно принявшего крест каторги, памятуя слова старца Зосимы о том, что  «все за всех виноваты»!   

О самом авторе сказано столько, что прибавлять что-то еще просто бессмысленно.  «Ужасно, что не можешь ничего сказать, а тебя используют как куклу. При жизни клянут, а после смерти памятники ставят. Лицемеры! Мертвечина им ближе и дороже, чем живое. Я уже не я, а их выдумка. А приду к ним, так ведь выгонят. Зачем им истина? — у них у каждого своя правда!» — сетовал Достоевский.

Да, можно много вспоминать о «темной стороне жизни» великого гения: страсть, рулетка, табак, измены жене… Что вымысел, что правда: одному Богу известно. Но вера Достоевского, — это его выстраданное счастье, его утешение. Подлинный евангельский дух в отношении к бытию был воспринят Достоевским еще в детстве, в годы, когда Достоевский жил в страхе и ненависти к своему отцу. Но, «Чем глубже скорбь, тем ближе Бог», — хорошо и точно сказал А.Майков. Пройдя тяжелейшие испытания, настрадавшись и физически, и нравственно Федор Михайлович Достоевский имеет право сказать: «Я не хочу и не могу верить, чтобы зло было нормальным состоянием людей. Как же тогда жить, если и в самом деле тело над душой берёт верх? Или главный закон жизни — выживай? Я не могу равнодушно смотреть на людскую боль, как люди желают себе смерти. Всё окружающее кажется абсурдом, лишенным какого-либо смысла. Подумаешь — горе, раздумаешь — воля Господня».

Профессор А.И. Осипов высказал о Достоевском глубокую мысль: «Маленькая книга» — Евангелие — открыла ему тайну человека, открыла, что человек — не обезьяна и не ангел святой, но образ Божий, который по своей изначальной, богозданной природе добр, чист и прекрасен, однако в силу греха глубоко исказился, и земля сердца его стала произращать «терние и волчцы». Поэтому-то состояние человека, которое называется теперь естественным, в действительности — больное, искажённое, в нём одновременно присутствуют и перемешаны между собой семена добра и плевелы зла».

Эпилептик, гений, пророк, святой или великий грешник? Вокруг личности писателя до сих пор не утихают споры, о нем снимаю фильмы, его произведения экранизируют. Сам Достоевский прожил сложную жизнь, в конце которой имел право сказать о себе сам. «…Не как мальчик же я верую во Христа и Его исповедую, а через большое горнило сомнений моя осанна прошла…», — писал Достоевский, чтобы через много десятков лет, в самом сердце безбожного государства под названием Советский союз сотни молодых людей на вопрос священников «что же заставило вас креститься» отвечали: «Читал Достоевского!».