профессор Щелоков А.И.
В середине XVII века русские землепроходцы Москвитин И.Ю., Поярков В.Д., Хабаров Е.П. и другие собрали немалые сведения об Амуре. И началось заселение русскими людьми верховий этой реки. Нижний Амур, о. Сахалин и Приморье оставались малоизученными и не заселялись из-за разногласий России и Китая о границах. Особое значение в этом имело ошибочное представление у мореплавателей и Правительства России о мелководии и несудоходности устья Амура.
И только 03.09.1849 г., капитан Невельской Г.И. рапортовал в г. Иркутск генерал — губернатору Восточной Сибири Муравьеву Н.Н. о результатах своей первой экспедиции к Амуру:
— Сахалин остров. Вход в Амурский Лиман возможен для мореходных судов с Севера и с Юга. Вековое заблуждение положительно рассеяно, истина обнаружилась[1]!
Разрешения у Невельского Г.И. на эти его действия от Правительства России не было, поэтому они воспринимались в столице, как дерзкие и наказуемые, но именно они стали основой для последующих событий в этом краю: прихода сюда русских людей, Православной веры, строительства часовен, церквей, храмов и колокольного звона.
Весь период деятельности экспедиции Невельского Г.И. протекал в сложнейших условиях: нищенское финансирование, нехватка продовольствия, лекарств, одежды, обуви, инструмента, но много было холода, голода, болезней, тяжелейших переходов, потерь членов экспедиции и дочери самого капитана. Быстрой помощи ждать было неоткуда, да ее никто и не ожидал. Все взоры участников экспедиции, их мысли о чем-либо, и о помощи, могли быть обращены только к Богу, и только он один мог вселить в их души стойкость выживания и безупречное исполнение ими своего долга во благо отечеству.
Невельской Г.И. был не только начальником экспедиции, он больше был каждому заботливым, душевным наставником, и именно это дало знаменательный успех экспедиции.
Из материалов Невельского Г.И. следует, что он постоянно ощущал необходимость иметь в экспедиции священника-наставника и духовного лекаря каждому и себе. И прилагал к этому усилия, он три года просил «верха», убеждал, писал…, но ему в священнике отказывали. В сентябре 1850 г. в порту Аяне проездом оказался Камчатский архиепископ Иннокентий[1].
Невельскому Г.И. повезло, он имел у архиепископа долгую аудиенцию по амурской экспедиции. Архиепископ Иннокентий слыл своей мудростью и настойчивостью, он вник в заботы Невельского Г.И. и пообещал поддержку его экспедиции. Предположительно он обратился с письмом в Иркутск. Вначале 1853 г. в г. С. Петербурге был, наконец, утвержден штат Амурской экспедиции с центром размещения в Николаевском, и в этом штате были уже предусмотрены: один доктор, два фельдшера и священник с походной церковью[1]. И уже в августе 1853 г. в Петровское прибыл священник Гавриил (сын архиепископа Иннокентия) с супругой, а к ноябрю 1853 г. священнику был отстроен и представлен отдельный флигель для проживания и размещения походной церкви[1]. У священника Гавриила и Невельского Г.И. сложилось взаимопонимание, это они вместе определили, что в ближайшее время им надо поставить часовни в Петровском и Николаевском, затем в местах, где были другие посты экспедиции. И они думали, как им начать заготовку леса для строительства двух церквей. Паства священника Гавриила состояла из членов экспедиции Невельского Г.И. и местных жителей, пожелавших принять Православие, но этот процесс развивался медленно, помехой был языковой барьер и трудные транспортные связи. Такими были самые первые шаги двух человек – капитана и священника, верных своему отечеству, долгу и Православию.
В 1854 г. на Нижнем Амуре произошли большие изменения. В ноябре 1853 г. началась русско-турецкая война, в феврале 1854 г. против России выступили Франция и Англия, их флот был направлен на Восток для уничтожения российских кораблей, судов и Петропавловского порта.
Генерал – губернатор Восточной Сибири Муравьев Н.Н., опираясь на результаты исследований экспедиции Невельского Г.И., сумел добиться разрешения у Правительства России плавать по Амуру [1]. И уже в мае 1954 г. первый сплав в составе первого парохода, построенного в Сибире – «Аргунь», 76 грузовых баркасов и еще плотов устремился в низовья Амура [1]. Необходимо отметить, что в подготовке первого и последующих сплавов по Амуру принимали участие протоирей Александр Сизой, архиепископ Камчатский Иннокентий и священнослужители Забайкалья. От них в Москву и С. Петербург шли письма в поддержку начинаний Муравьева Н.Н. по развитию края, укреплению и развитию Православия на Амуре и это была реальная поддержка. Церковные иерархи одобрительно относились к принятию решений Правительством России по восточным ее устремлениям. Но самая ответственная, кропотливая и плодотворная деятельность священнослужителей протекала на месте – в Восточной Сибири, и не только по Амуру, но и дальше к о. Сахалин, Охотскому побережью, Камчатке и Приморью. Еще по весне священник Гавриил с матросами поставил на Амуре на мысе Кошка и на Петровской косе, первые простейшие часовни – большой Поклонный крест из дерева по свету, оградка и чурбаны для сидений. Он освятил их и провел первые молебны. Еще раньше Невельской Г.И. тоже очень хотел поставить на мысе Куегда хоть небольшую церковь, но всего не хватало, и мечта о ней сдвигалась на потом…, жилье было необходимо прежде.
После прочтения отчета Невельского Г.И. об эксплуатациях можно представить его устремленность и мечту: увидеть с рейда Амура на возвышенности (где сегодня сквер) белокаменный храм, услышать звон благовестника и трель меньших колоколов. Но это так и осталось в его возможных мечтах.
Теплое время 1854 г. было очень напряженным, надо было до холодов обеспечить зимнее проживание людей, сохранность продовольствия и имущества. Заготовленный лес для строительства церкви в Николаевском посту был использован для строительства жилья. Зимовка всех прибывших людей на Нижний Амур с первым сплавом прошла в сложных условиях. Священник Гавриил стремился сплотить новую паству, работал вместе со всеми, а в минуты отдыха вел душевные беседы с теми, кто был рядом.
1855 год оказался самым трудным. Во второй половине июля на Нижний Амур были перемещены из Петропавловского порта суда, на них воинский гарнизон, гражданское население и все имущество [1]. И почти одновременно на Нижний Амур прибыл второй сплав из Забайкалья, состоявший из 113 барж с войсками, оружием, артиллерией, различным имуществом, продовольствием и первыми переселенцами из Забайкальских крестьян [1]. Предстояла опять напряженная организационная и физическая работа, надо было строить жилье, помещения, обустраивать артиллерийские укрепления и выполнять разные работы. Священнику Гавриилу и Невельскому Г.И. пришлось отложить строительство церкви, заготовленного леса не хватало на жилье.
Муравьев Н.Н. со вторым сплавом вначале прибыл в Мариинский пост и уведомил Невельского Г.И. письменно о замене Амурской экспедиции Управлением Камчатского Губернатора Завойко В.С. в Николаевском посту. А Невельской Г.И. назначался на придуманную им высокую должность начальника штаба, при главкоме силами Приамурского края с размещением в Мариинском посту — на которую зарплата не полагалась [1]. До весны 1856 г. Невельской Г.И. состоял в этой должности, затем подал рапорт и отбыл в г. С. Петербург. Это была интрига, основа которой – должны быть награды и слава кому-то, а Невельской Г.И. мог помешать.
И новость пришла, войне конец, подписан мирный договор.
Перед отбытием из Мариинского поста, Невельской Г.И., сопровождавший архиепископа Камчатского Иннокентия, вместе с поселенцами определили место для строительства церкви. Место было освящено архиепископом Иннокентием, а также совершен молебен. Жители Мариинского поста не скрывали своей радости от такого события: «Будет своя церковь, будет свой батюшка, и детей можно будет крестить!»
По осени строительство церкви было начато.
Перед отъездом Невельского Г.И. и Завойко В.С. из Николаевского поста в г. С. Петербург, архиепископ Иннокентий и священник Гавриил пригласили их на места, где по раннему замыслу намечались к строительству госпитальная церковь и храм. Освещение мест и молебны провел архиепископ Иннокентий. Для Невельского Г.И. эти моменты нагоняли слезы на глаза… Здесь, на Амуре, в проливах и лимане был смысл его жизни. Мы никогда не будем знать, о чем он думал в эти последние часы своего пребывания на Амуре. Возможно о Белокаменном соборе, который когда-нибудь будет поставлен на высоком берегу, и звоне благовестника.
8 июня 1858 г. Муравьев Н.Н. прибыл в Мариинский пост и осмотрел все, что было построено с 1855 г. Особое внимание было обращено на новую церковь, сюда сбежались все, кто мог. Муравьев Н.Н. произнес в церкви благодарственную молитву Господу Богу и всех присутствующих поблагодарил за их труд. А через два дня он прибыл уже в г. Николаевск [1]. Там 15 июня 1958 г. Муравьев Н.Н. посетил строящуюся госпитальную церковь на мысе Кошка. Собралась большая толпа жаждущих благодарственного молебна, совершаемого преосвященным Иннокентием в честь договора с Китаем. Еще каждому очень хотелось ближе быть к генерал-губернатору и его свите, и получше их рассмотреть.
Муравьев Н.Н. был в приподнятом настроении, все, даже то, о чем он не мечтал – сбылось: к России присоединена огромная территория, по Амуру идут пароходы, едут и едут новые поселенцы, отстраиваются города и селения, освоения новых земель идет быстро, император доволен…
Но вспоминал ли Муравьев Н.Н. в те минуты Новельского Г.И., которого он так ловко, без особых усилий, выпроводил с Амура. Это можно только предположить. Научную и политическую основу всех последущих действий и успехов Муравьева Н.Н. заложил Новельской Г.И., и напрочь забыть этого генерал-губернатора не мог.
22 июня 1858 г. преосвященный Иннокентий заложил и освятил на берегу Амура, вблизи Мариинского поста, Православный храм во имя Святой Софии. И этим он заложил будущий город Софийск. Мероприятие прошло с присутствием Муравьева Н.Н.
Православная религия приобретала на Нижнем Амуре более чем духовное значение. Она стала врастать корнями в сознание людей, и превращаться в неотъемлемую часть их жизненного уклада в новом краю.
В 1858 году строительство госпитальной церкви на мысе Кошка было завершено, и она стала на короткий период местом притяжения горожан. Однако в 1860 году начал действовать вновь построенный пятиглавый храм (собор) во имя Святителя Николая Чудотворца, архиепископа Мир Ликийских. Этот храм был построен за два года, стены его были сложены из ели и обшиты. Это было красивейшее сооружение в г. Николаевске. Внешний вид здания и внутреннее убранство храма стали гордостью горожан. Место размещения храма было близким к месту современного размещения здания администрации города, и по разным сведениям он простоял почти 55 лет. Строители храма установили водоотливы с крыши и со стен с нарушением, шли протечки, и это способствовало порче стен и основания. Храм был разобран в 1912 г. На этом история его не закончилась, и имела продолжение при других обстоятельствах.
В 1909 году в только что построенном здании Дворянского собрания проходили удивительные дискуссии, одна из них – каким быть Николаевску, в котором 1/3 горожан относилась к зажиточным. Им очень хотелось видеть свой городишко в более привлекательном состоянии. Некоторые высказывались, что Николаевск нельзя сделать вторым С. Петербургом, но хоть чуть-чуть, в чем-то, напоминающим далекую столицу сделать можно. И можно ли одеть речки Куегду и Камору в камень и решетки, как в столице, открыть лодочные станции, обустроить причалы и всю городскую береговую зону, запустить трамвайное движение.
В 1911 году храм во имя святителя Николая Чудотворца пришел в ветхость и предстоял его разбор. Трудным оказалось размещение всего имущества храма. Однако в здании Дворянского собрания управляющий (или дворецкий) был весьма ловок и предложил собранию убедить церковных иерархов разместить в фойе все убранство храма и проводить службы. По согласию сторон, содержимое храма и колокола были перевезены в здание Дворянского собрания, т.к. более пристойного места в г. Николаевске не нашлось. Согласие было временным, т.к. в г. Николаевске намечалось в 1913 г. строительство нового, каменного Приморского Николаевского храма (собора), который из-за помех от войны и революции так и не был достроен, но службы в этом недострое проводились с 1915 года. Имущество же первого храма находилось в здании Дворянского собрания до 3 марта 1920 г.
В этот день, по еще темному утру, у входа в здание Дворянского собрания уже стояло пять санных подвод — розвальней с пристяжными. На розвальни укладывалось и увязывалось упакованное кое-как церковное имущество, что было еще – неизвестно. Сопровождающих было трое партизан с предписанием от Тряпицина Я. передать имущество представителю штаба партизанского движения в Верхне-Тамбовской станице. В помощь этим трем партизанам были приданы из обоза двое парней по шестнадцати лет, прихваченных в ст. Киселевка для использования в обозе партизанского отряда. Один из них Иван (ставший моим отцом), второй, Кирилл (мой дядя). Кирилл отличился в партизанском отряде, он утащил маузер у Бузина (один из руководителей отряда), его поймали, шомполом исполосовали и допросили:
— Зачем?
— Хотел воевать с япошками, — с ревом и слезами отвечал Кирилл.
Война для него закончилась на лавке у печи в ст. Киселевка, где для партизан и коней был определен отдых. Размещение партизан, обоза, кормление, перековка коней или их замена были поручены Ивану.
Партизанский постой был размещен в доме станичника Овсеенко А.П. (отец моей мамы), которого Тряпицин Я. прихватил с собой в поход к г. Николаевску. Овсеенко А.П. был профессиональным сапожником, он привез с собой на Амур немецкую, швейную, ножную машинку «Зингер», разные приспособления, инструмент и прочее. Он шил все , что его просили станичники. После овладения Тряпицинским отрядом станицы, через несколько дней, должна была приехать партизанка Нина Лебедева. К ее встрече Тряпицин Я. дал задание станице сшить теплую беличью шубу. Станичники сдали добытые ими шкурки белок, а Овсеенко А.П. сшил из них шубу. Тряпицин Я. определил деду награду – мобилизовал его со всем швейным инвентарем для ремонта обуви партизанам в дальнейшем походе.
Через три дня постой партизан в станице Киселевка завершился, и они отбыли по назначению. А в апреле 1920 года до ст. Киселевки докатилась молва, что этот обоз был кем-то разграблен на пути между станицами Нижне-Тамбовской и Средне-Тамбовской.
В 1958 г. Орлов Иван Трофимович (сосед по г. Николаевску) рассказывал, что этот обоз должен был встретить Лапта и переправить в какое-то время в г. Харбин.
Другие сведения о судьбе церковного имущества из храма во имя святителя Николая Чудотворца, мне не известны.
Ранее, 18 ноября 1905 г., генерал-лейтенант Унтербергер П.Ф. был назначен Приамурским генерал-губернатором. В 1906 г., в летнее время, Унтербергер П.Ф. посетил Нижний Амур, где в 1878 году он принимал участие в совершенствовании оборонительных сооружений г. Николаевска. Через 25 лет перед ним раскрылся другой город. Генерал-губернатор был не плохим конным наездником и в сопровождении свиты осмотрел город и его окрестности. Затем устроил день приема горожан и высказал ряд замечаний, в том числе, что в городе нет вместительного зала для собраний, но город имеет пять захолустных кладбищ, где продолжаются захоронения и очень гадкие городские уборные. Возможно, эти высказывания генерал-губернатора побудили местную власть к принятию решений по строительству здания Дворянского собрания, обустройству кладбища и строительству рядом с ним небольшой церкви, а что стало с уборными – неизвестно.
При обсуждении вопросов на Дворянском собрании о закрытии и разборке Свято-Николаевского храма, возникало понимание скорейшего строительства нового Приморского Николаевского храма, но было предложение и по строительству новой просторной кладбищенской церкви с колокольней. Колокольню с большим благовестником хотели видеть многие, стоящую рядом с Приморским Николаевским храмом. Были споры по весу и количеству колоколов.
Прежде чем ставить колокольню, надо было иметь деньги для заказа на отливку колоколов, а это тоже была немалая забота, колокола отливали далеко от г. Николаевска, их доставка тоже не простое дело. С колоколами большого веса всегда были сложности в доставке к месту и установке. Предложение о весе благовестника в 100 пудов большинство собрания не поддержало. После многих обсуждений колокольного звона собрание пришло к согласию: вначале собрать деньги всенародно, а потом принимать решение, что заказать. В 1914 году сумму денег для колоколов собрали. Статский советник Юсупов (старший) вызвался сделать заказ и доставку колоколов, но только после благословления правящим Приамурским архиереем – епископом Евгением.
По рассказам моих деда Никандра Никифоровича и отца Ивана Никандровича, колокола – 9 штук, отлили и доставили в г. Николаевск осенью 1917 г. на последних пароходах. Вес колоколов неизвестен. Стройка нового Приморского Николаевского храма затянулась, не хватало денег на материалы и оплату работ. Война, события в столице – Временное правительство, революция, ухудшение экономического положения в государстве не могли не сказаться на Нижнем Амуре, здесь положение было весьма напряженным. Поэтому епископ Евгений принял решение спрятать колокола подальше, до прихода лучших времен. Колокола привезли и временно разместили в строении рядом с кладбищенской церковью, строение размещалось слева от церкви в 50 шагах.
От глаз лихих людишек колокола закрыли досками. Возможно, колокола были отлиты не на Урале, а в Нерченске.
К отречению царя Николая II от престола, большинство горожан отнеслось с глубоким сожалением, для некоторых из них это была трагедия.
От новости – отречение царя, заседание дворянского собрания было бурным и эмоциональным. Никто себе не представлял , что за этим последует… Из всех высказываний одно предположение было верным, что следом грянет смута. Верховный правитель Колчак, атаманы Семенов, Калмыков способствовали воцарению смуты, появлению: оружия у чехословацкого пленного корпуса; японских дивизий; войск американских, французских, китайских и других на Дальнем Востоке. По существу, под маской союзников Колчака атамана Семенова территория Сибири и Дальний Восток была оккупирована войсками иностранных государств. И как следствие – развитие партизанского движения. Однако на начальной стадии, оно было весьма и весьма неоднородным. Различных « джентльменов удачи» хватало и на Дальнем Востоке. Из них каждый шустрый пытался сколотить свой отрядик и действовать по обстоятельствам и увлечению.
Не малые отрицательные последствия вспыхнувшего партизанского движения, привнесла конференция представителей партизанских отрядов, революционных крестьян и городских тайных организаций, состоявшаяся 2 ноября 1919 г. в селении Анастасьевском Хабаровского уезда. Следует заметить, что революционных крестьян на Дальнем Востоке не было, но об этом часто пишут, а городские тайные организации это, в большинстве своем, были воровские малины, сбежавшие из г. Хабаровска от расстрелов пришедших белых и японских войск. Основные вопросы конференции это, где взять ресурсы на содержание отрядов: оружие, одежду и прочее обеспечение. Решение конференции для развития бандитизма было очень оригинальным, это – реквизиция без ограничений любого имущества у всех без исключения, т.е. изъятие всего, что приглянулось у населения. Для разных банд лучшего подарка и не придумали, шедевр мысли, да и только.
С приходом японских отрядов в населенные пункты изымалось продовольствие, отряды белых делали тоже, что и японцы, но придерживались выборочности, партизанские отряды изымали все, что и сколько, и кому хотелось. После ухода партизан из селений Нижнего Амура их жители бедствовали, особенно в зимнее время, они оставались без припасов, скота, птицы, одежды и обуви. Анастасьевская конференция, своим решением вдохновило Яшу Тряпицина, и он стал формировать свой отряд и пошел в г. Николаевск.- Почему и зачем? — но это в другой раз.
Еще 2 августа 1918 г. на Амурском рейде, напротив города Николаевска появились 4 японские миноноски и 20 судов. Чныррахская крепость, построенная для отражения японского флота, не сделала ни одного выстрела, полковник Медведев, командир воинской группировки, скомандовал: «Не стрелять! Это наши союзники».
До появления японской флотилии на рейде Амура, японские представители бизнеса, и особенно старался Петр Николаевич Симадо, убеждали местную власть и полковника Медведева об исключительно миротворческой миссии прихода флотилии:
— В сентябре граждане Японии, а их в г. Николаевске было около 500 человек, отправятся на пароходах на свою родину, и с ними может отбыть из города любой желающий.
О таком предложении некоторые богатые люди только мечтали.
В г. Николаевске и его округе установилось троевластие: формальная гражданская; военная под командованием полковника Медведева; и фактическая – оккупационная, во главе с майором Исикаво, у которого в подчинении было примерно 800 солдат.
28 февраля 1920 года в г. Николаевск вошли партизанские отряды Тряпицина Я. Японское командование, согласившись на перемирие с партизанами до отбытия по весне, предало своих союзников, оно передало белых офицеров партизанам, но полковника Медведева оставило у себя. Власть в городе перешла к Тряпицину Я., которому японский гарнизон был помехой в его замыслах.
Впервые же дни прихода партизан в г. Николаевск началось гонение на Православную религию и на все, что имело к ней отношение. Партизаны постарались ее просто изничтожить, священников терзали, расстреливали, топили в Амуре. Это был трехмесячный ужас для города и его округи. А затем бегство разложившейся партизанской банды из г. Николаевска и самого бандначальника Яши Тряпицина, прихватившего с собой золотишко для сытой жизни. Но она, эта его жизнь, закончилась раньше, чем ему представлялась.
Как только Лиман и проливы очистились ото льда, японские миноноски и суда опять появились на рейде Амура перед г. Николаевском, который уже не был городом, а большой свалкой после пожарища. И начался грабеж уже разграбленного, того, что могло еще сгодиться стервятникам.
Вновь появился в г. Николаевске и банкир Петр Николаевич Симадо, здесь у него ранее был заманчивый бизнес. В 1918 г., в осеннее свое отбытие он прихватил с собой более 8 пудов золотого песка. Уж кто-кто, а банкир понимал толк в искусстве и многом другом. Но местных шедевров искусства Яша Тряпицин и его банда банкиру не оставили.
Однако вскоре из здания Дворянского собрания и от разрушенной кладбищенской церкви исчезли колокола.
Позже, уже в советское время воспоминания о колоколах возникали, интересовался их судьбой и партийный секретарь райкома Ромашов, но зачем – неизвестно. Вот только в его правление исчезла макушка с гранитного памятника Невельскому Г.И. , который стоит в Пионерском парке. Макушка памятника – шар (планета Земля), а на нем орел, теперь же — кораблик.
Мой дед Никандр Никифорович, много лет занимался поставками товаров старательским артелями, добывающими золотой песок, и сопровождением представителей артелей сдающих золотой песок в российские приемные конторы и банк Симадо П.Н. (дед имел на это разрешение полиции). Он утверждал, что Петр Николаевич, принявший православную религию, крещеный японец, был предпринимателем, банкиром, чуть-чуть меценатом, но это была маска и очень ловкая, прикрывающая жажду наживы и японскую разведку на Нижнем Амуре, и он же был автором кражи колоколов. По прибытию в г. Николаевск в 1920 г. он не пожалел даже немного денег на восстановление кладбищенской церкви, но значительную сумму он пожертвовал сам, и сумел собрать деньги с других прибывших японских бизнесменов на строительство памятного храма погибшим японским воинам в г. Николаевске. В 1923 г. по весне, японские войска ушли, а храм был не достроен. Не одно десятилетие он маячил своей высокой башней – четырехгранной прямоугольной пирамидой, возвышавшейся над городом из тупика ул. Северной возле кладбища – теперь парка. Колокола из здания Дворянского собрания и от кладбищенской церкви перевозили и грузили на пароход японские солдаты. На этом же пароходе отбыл и Симадо П.Н. Он прихватил с собой остатки спрятанного им золота и то, что ему удалось собрать у редких старателей. За короткий период своего пребывания на Амуре он восстановил контору по приемке от старателей золотого песка, открыл магазин, пустил повторно в оборот свои деньги. Старательская добыча золота была порушена, и этот бизнес для Симадо П.Н. был уже трудным, но он сумел организовать рыбный и икорный промыслы.
Японским предпринимателям по лесу, рыбе и икорщикам кладбищенская церковь не понадобилась, а для японских солдат под казарму она использовалась.
Позже в кладбищенской церкви ютились: музыкальная школа; кино «Глобус» и др.
По кладбищенскому земельному отводу было принято решение советской власти: — открыть на этом месте городской парк культуры и отдыха им. Горького (после его смерти). За парадным входом в парк была установлена скульптура вождя всех народов – товарища Сталина И.В., но не Горького М. Чуть поодаль от помещения кладбищенской церкви, на могиле усопших Николаевцев была обустроена танцевальная площадка.
— Что проявилось тогда в таком « культурном» рвении? Кощунство, безразличие, злоба или просто дурость?
Скорее это было очень безнравственное решение, возникшее на почве безграмотности, увлеченности отрицанием Православной религии, сумятицы в головах от новых коммунистических идей, в которых тогда не было места прошлому, жизненному укладу русских людей.
Вокруг танцплощадки до 50-х годов можно было видеть еще бугорки могил, кресты и каменные надгробья. Могилу и мраморный памятник статскому советнику Юсупову я видел сам.
Много лет над забвенными могилами, закрытыми половой доской – на танцплощадке «дудел духач» — оркестр, молодежь бацала «Яблочко», любимый фокстрот «Риориту», вальс «Амурские волны»…, неудачливые кавалеры выясняли между собой мордобоем кто краше, порой переходившим в массовые потасовки, и она, молодежь , не задумывалась о месте, и смысле своих телодвижений и собственной безнравственности. И я тоже, будучи школяром – комсомольцем был там и тогда, не самым последним участником. Каюсь, грешен я, простите меня. Я не задумывался, где я и что я? Осознание пришло позже. Это была почерпнутая мной безнравственность, совершаемая стадом, за которую невозможно быть прощеному теми, кого давно не стало, и на чьих костях совершались пляски.
Время самый трудный, но самый мудрый и лучший лекарь. Партийная идеология с полным отрицанием места, роли и значения Православной религии в укладе русских людей, сдвинулась в сторону. Теперь можно видеть, как коммунисты бывают в храмах, возлагают на себя крестное знамение, — так-то оно лучше! Наступило время успокоения, понимания Православия, нравственности и веры в Господа Бога.
И с каждым днем Сиятельный храм Святителя Николая Чудотворца отворяет свои двери все большему числу людей, осознавших духовную силу и притяжение Православной веры.
Дорогие горожане и мои многочисленные родственники, взрослые и дети, не стесняйтесь, спешите в наш Сиятельный Чудотворный храм, и после этого вы почувствуете, как Господь Бог открывает вам направления в поиске нужных вам поступков, и вы приобретаете уверенность и последовательность исполнения своих замыслов.
Ген. директор ООО «ХХIIНаучный центр», Щелоков А.И.
д.т.н., профессор.
Окончил среднюю школу № 2 в г. Николаевске –
на Амуре в 1956 г.
- Невельской Г.И. Подвиги морских офицеров на Крайнем Востоке России.
1849-1855 гг. Хабаровск. Из-во «Приамурские ведомости». 2009 г. – 400с., с 9, 119, 120, 212, 222, 284, 285, 289, 291, 296, 303, 305, 306, 314, 315, 318, 320, 321, 337, 357, 358.
Близится 22 июня, а значит, мы вновь мысленно вернемся к началу Великой Отечественной войны, вспомним своих погибших предков, отдадим дань великого уважения подвигу русского народа. На кануне этой скорбной даты клирики храма святителя Николая совместно с Домом Молодежи г. Николаевска-на-Амуре посетили могилу старшины Филипповского Николая Ивановича. Стрелок, радист 73 бомбардировочного авиаполка 255 отдельной авиадивизии Николай Иванович, судя по историческим справкам, не имел здесь родственников, или кого-нибудь, кто мог бы хоть изредка посещать его могилу. Поэтому активисты Дома Молодежи решили взять на себя обязанность по благоустройству места захоронения участника Великой Отечественной войны. После того, как молодые люди привели в порядок могилу, иерей Вячеслав Фицнер и диакон Андрей Болсун отслужили заупокойную Литию. По окончанию совместной молитвы, батюшка сказал проповедь, чем очень тронул всех присутствующих.
