профессор Щелоков А.И.

 В середине XVII века русские землепроходцы Москвитин И.Ю., Поярков В.Д., Хабаров Е.П. и другие собрали немалые сведения об Амуре. И началось заселение русскими людьми верховий этой реки. Нижний Амур, о. Сахалин и Приморье оставались малоизученными и не заселялись из-за разногласий России и Китая о границах. Особое значение в этом имело ошибочное представление у мореплавателей и Правительства России о мелководии и несудоходности устья Амура.

И только 03.09.1849 г., капитан Невельской Г.И. рапортовал в г. Иркутск генерал — губернатору Восточной Сибири Муравьеву Н.Н. о результатах своей первой экспедиции к Амуру:

— Сахалин остров. Вход в Амурский Лиман возможен для мореходных судов с Севера и с Юга. Вековое заблуждение положительно рассеяно, истина обнаружилась[1]!

Разрешения у Невельского Г.И. на эти его действия от Правительства России не было, поэтому они воспринимались в столице, как дерзкие и наказуемые, но именно они стали основой для последующих событий в этом краю: прихода сюда русских людей, Православной веры, строительства часовен, церквей, храмов и колокольного звона.

Весь период деятельности экспедиции Невельского Г.И. протекал в сложнейших условиях: нищенское финансирование, нехватка продовольствия, лекарств, одежды, обуви, инструмента, но много было холода, голода, болезней, тяжелейших переходов, потерь членов экспедиции и дочери самого капитана. Быстрой помощи ждать было неоткуда, да ее никто и не ожидал. Все взоры участников экспедиции, их мысли о чем-либо, и о помощи, могли быть обращены только к Богу, и только он один мог вселить в их души стойкость выживания и безупречное исполнение ими своего долга во благо отечеству.

Невельской Г.И. был не только начальником экспедиции, он больше был каждому заботливым, душевным наставником, и именно это дало знаменательный успех экспедиции.

Из материалов Невельского Г.И. следует, что он постоянно ощущал необходимость иметь в экспедиции священника-наставника и духовного лекаря каждому и себе. И прилагал к этому усилия, он три года просил «верха», убеждал, писал…, но ему в священнике отказывали. В сентябре 1850 г. в порту Аяне проездом оказался Камчатский архиепископ Иннокентий[1].

Невельскому Г.И. повезло, он имел у архиепископа долгую аудиенцию по амурской экспедиции. Архиепископ Иннокентий слыл своей мудростью и настойчивостью, он вник в заботы Невельского Г.И. и пообещал поддержку его экспедиции. Предположительно он обратился с письмом в Иркутск. Вначале 1853 г. в г. С. Петербурге был, наконец, утвержден штат Амурской экспедиции с центром размещения в Николаевском, и в этом штате были уже предусмотрены: один доктор, два фельдшера и священник с походной церковью[1]. И уже в августе 1853 г. в Петровское прибыл священник Гавриил (сын архиепископа Иннокентия) с супругой, а к ноябрю 1853 г. священнику был отстроен и представлен отдельный флигель для проживания и размещения походной церкви[1]. У священника Гавриила и Невельского Г.И. сложилось взаимопонимание, это они вместе определили, что в ближайшее время им надо поставить часовни в Петровском и Николаевском, затем в местах, где были другие посты экспедиции. И они думали, как им начать заготовку леса для строительства двух церквей. Паства священника Гавриила состояла из членов экспедиции Невельского Г.И. и местных жителей, пожелавших принять Православие, но этот процесс развивался медленно, помехой был языковой барьер и трудные транспортные связи. Такими были самые первые шаги двух человек – капитана и священника, верных своему отечеству, долгу и Православию.

В 1854 г. на Нижнем Амуре произошли большие изменения. В ноябре 1853 г. началась русско-турецкая война, в феврале 1854 г. против России выступили Франция и Англия, их флот был направлен на Восток для уничтожения российских кораблей, судов и Петропавловского порта.

Генерал – губернатор Восточной Сибири Муравьев Н.Н., опираясь на результаты исследований экспедиции Невельского Г.И., сумел добиться разрешения у Правительства России плавать по Амуру [1]. И уже в мае 1954 г. первый сплав в составе первого парохода, построенного в Сибире – «Аргунь», 76 грузовых баркасов и еще плотов устремился в низовья Амура [1]. Необходимо отметить, что в подготовке первого и последующих сплавов по Амуру принимали участие протоирей Александр Сизой, архиепископ Камчатский Иннокентий и священнослужители Забайкалья. От них в Москву и С. Петербург шли письма в поддержку начинаний Муравьева Н.Н. по развитию края, укреплению и развитию Православия на Амуре и это была реальная поддержка. Церковные иерархи одобрительно относились к принятию решений Правительством России по восточным ее устремлениям. Но самая ответственная, кропотливая и плодотворная деятельность священнослужителей протекала на месте – в Восточной Сибири, и не только по Амуру, но и дальше к о. Сахалин, Охотскому побережью, Камчатке и Приморью. Еще по весне священник Гавриил с матросами поставил на Амуре на мысе Кошка и на Петровской косе, первые простейшие часовни – большой Поклонный крест из дерева по свету, оградка и чурбаны для сидений. Он освятил их и провел первые молебны. Еще раньше Невельской Г.И. тоже очень хотел поставить на мысе Куегда хоть небольшую церковь, но всего не хватало, и мечта о ней сдвигалась на потом…, жилье было необходимо прежде.

После прочтения отчета Невельского Г.И. об эксплуатациях можно представить его устремленность и мечту: увидеть с рейда Амура на возвышенности (где сегодня сквер) белокаменный храм, услышать звон благовестника и трель меньших колоколов. Но это так и осталось в его возможных мечтах.

Теплое время 1854 г. было очень напряженным, надо было до холодов обеспечить зимнее проживание людей, сохранность продовольствия и имущества. Заготовленный лес для строительства церкви в Николаевском посту был использован для строительства жилья. Зимовка всех прибывших людей на Нижний Амур с первым сплавом прошла в сложных условиях. Священник Гавриил стремился сплотить новую паству, работал вместе со всеми, а в минуты отдыха вел душевные беседы с теми, кто был рядом.

1855 год оказался самым трудным. Во второй половине июля на Нижний Амур были перемещены из Петропавловского порта суда, на них воинский гарнизон, гражданское население и все имущество [1]. И почти одновременно на Нижний Амур прибыл второй сплав из Забайкалья, состоявший из 113 барж с войсками, оружием, артиллерией, различным имуществом, продовольствием и первыми переселенцами из Забайкальских крестьян [1]. Предстояла опять напряженная организационная и физическая работа, надо было строить жилье, помещения, обустраивать артиллерийские укрепления и выполнять разные работы. Священнику Гавриилу и Невельскому Г.И. пришлось отложить строительство церкви, заготовленного леса не хватало на жилье.

Муравьев Н.Н. со вторым сплавом вначале прибыл в Мариинский пост и уведомил Невельского Г.И. письменно о замене Амурской экспедиции Управлением Камчатского Губернатора Завойко В.С. в Николаевском посту. А Невельской Г.И. назначался на придуманную им высокую должность начальника штаба, при главкоме силами Приамурского края с размещением в Мариинском посту — на которую зарплата не полагалась [1]. До весны 1856 г. Невельской Г.И. состоял в этой должности, затем подал рапорт и отбыл в г. С. Петербург. Это была интрига, основа которой – должны быть награды и слава кому-то, а Невельской Г.И. мог помешать.

И новость пришла, войне конец, подписан мирный договор.

Перед отбытием из Мариинского поста, Невельской Г.И., сопровождавший архиепископа Камчатского Иннокентия, вместе с поселенцами определили место для строительства церкви. Место было освящено архиепископом Иннокентием, а также совершен молебен. Жители Мариинского поста не скрывали своей радости от такого события: «Будет своя церковь, будет свой батюшка, и детей можно будет крестить!»

По осени строительство церкви было начато.

Перед отъездом Невельского Г.И. и Завойко В.С. из Николаевского поста в г. С. Петербург,   архиепископ Иннокентий и священник Гавриил пригласили их на места, где по раннему замыслу намечались к строительству госпитальная церковь и храм. Освещение мест и молебны провел архиепископ Иннокентий. Для Невельского Г.И. эти моменты нагоняли слезы на глаза… Здесь, на Амуре, в проливах и лимане был смысл его жизни. Мы никогда не будем знать, о чем он думал в эти последние часы своего пребывания на Амуре. Возможно о Белокаменном соборе, который когда-нибудь будет поставлен на высоком берегу, и звоне благовестника.

8 июня 1858 г. Муравьев Н.Н. прибыл в Мариинский пост и осмотрел все, что было построено с 1855 г. Особое внимание было обращено на новую церковь, сюда сбежались все, кто мог. Муравьев Н.Н. произнес в церкви благодарственную молитву Господу Богу и всех присутствующих поблагодарил за их труд. А через два дня он прибыл уже в г. Николаевск [1]. Там 15 июня 1958 г. Муравьев Н.Н. посетил строящуюся госпитальную церковь на мысе Кошка. Собралась большая толпа жаждущих благодарственного молебна, совершаемого преосвященным Иннокентием в честь договора с Китаем. Еще каждому очень хотелось ближе быть к генерал-губернатору и его свите, и получше их рассмотреть.

Муравьев Н.Н. был в приподнятом настроении, все, даже то, о чем он не мечтал – сбылось: к России присоединена огромная территория, по Амуру идут пароходы, едут и едут новые поселенцы, отстраиваются города и селения, освоения новых земель идет быстро, император доволен…

Но вспоминал ли Муравьев Н.Н. в те минуты Новельского Г.И., которого он так ловко, без особых усилий, выпроводил с Амура. Это можно только предположить. Научную и политическую основу всех последущих действий и успехов Муравьева Н.Н. заложил Новельской Г.И., и напрочь забыть этого генерал-губернатора не мог.

22 июня 1858 г. преосвященный Иннокентий заложил и освятил на берегу Амура, вблизи Мариинского поста, Православный храм во имя Святой Софии. И этим он заложил будущий город Софийск. Мероприятие прошло с присутствием Муравьева Н.Н.

Православная религия приобретала на Нижнем Амуре более чем духовное значение. Она стала врастать корнями в сознание людей, и превращаться в неотъемлемую часть их жизненного уклада в новом краю.

В 1858 году строительство госпитальной церкви на мысе Кошка было завершено, и она стала на короткий период местом притяжения горожан. Однако в 1860 году начал действовать вновь построенный пятиглавый храм (собор) во имя Святителя Николая Чудотворца, архиепископа Мир Ликийских. Этот храм был построен за два года, стены его были сложены из ели и обшиты. Это было красивейшее сооружение в г. Николаевске. Внешний вид здания и внутреннее убранство храма стали гордостью горожан. Место размещения храма было близким к месту современного размещения здания администрации города, и по разным сведениям он простоял почти 55 лет. Строители храма установили водоотливы с крыши и со стен с нарушением, шли протечки, и это способствовало порче стен и основания. Храм был разобран в 1912 г. На этом история его не закончилась, и имела продолжение при других обстоятельствах.

В 1909 году в только что построенном здании Дворянского собрания проходили удивительные дискуссии, одна из них – каким быть Николаевску, в котором 1/3 горожан относилась к зажиточным. Им очень хотелось видеть свой городишко в более привлекательном состоянии. Некоторые высказывались, что Николаевск нельзя сделать вторым С. Петербургом, но хоть чуть-чуть, в чем-то, напоминающим далекую столицу сделать можно. И можно ли одеть речки Куегду и Камору в камень и решетки, как в столице, открыть лодочные станции, обустроить причалы и всю городскую береговую зону, запустить трамвайное движение.

В 1911 году храм во имя святителя Николая Чудотворца пришел в ветхость и предстоял его разбор. Трудным оказалось размещение всего имущества храма. Однако в здании Дворянского собрания управляющий (или дворецкий) был весьма ловок и предложил собранию убедить церковных иерархов разместить в фойе все убранство храма и проводить службы. По согласию сторон, содержимое храма и колокола были перевезены в здание Дворянского собрания, т.к. более пристойного места в г. Николаевске не нашлось. Согласие было временным, т.к. в г. Николаевске намечалось в 1913 г. строительство нового, каменного Приморского Николаевского храма (собора), который из-за помех от войны и революции так и не был достроен, но службы в этом недострое проводились с 1915 года. Имущество же первого храма находилось в здании Дворянского собрания до 3 марта 1920 г.

В этот день, по еще темному утру, у входа в здание Дворянского собрания уже стояло пять санных подвод — розвальней с пристяжными. На розвальни укладывалось и увязывалось упакованное кое-как церковное имущество, что было еще – неизвестно. Сопровождающих было трое партизан с предписанием от Тряпицина Я. передать имущество представителю штаба партизанского движения в Верхне-Тамбовской станице. В помощь этим трем партизанам были приданы из обоза двое парней по шестнадцати лет, прихваченных в ст. Киселевка для использования в обозе партизанского отряда. Один из них Иван (ставший моим отцом), второй, Кирилл (мой дядя). Кирилл отличился в партизанском отряде, он утащил маузер у Бузина (один из руководителей отряда), его поймали, шомполом исполосовали и допросили:

— Зачем?

— Хотел воевать с япошками, — с ревом и слезами отвечал Кирилл.

Война для него закончилась на лавке у печи в ст. Киселевка, где для партизан и коней был определен отдых. Размещение партизан, обоза, кормление, перековка коней или их замена были поручены Ивану.

Партизанский постой был размещен в доме станичника Овсеенко А.П. (отец моей мамы), которого Тряпицин Я. прихватил с собой в поход к г. Николаевску. Овсеенко А.П. был профессиональным сапожником, он привез с собой на Амур немецкую, швейную, ножную машинку «Зингер», разные приспособления, инструмент и прочее. Он шил все , что его просили станичники. После овладения Тряпицинским отрядом станицы, через несколько дней, должна была приехать партизанка Нина Лебедева. К ее встрече Тряпицин Я. дал задание станице сшить теплую беличью шубу. Станичники сдали добытые ими шкурки белок, а Овсеенко А.П. сшил из них шубу. Тряпицин Я. определил деду награду – мобилизовал его со всем швейным инвентарем для ремонта обуви партизанам в дальнейшем походе.

Через три дня постой партизан в станице Киселевка завершился, и они отбыли по назначению. А в апреле 1920 года до ст. Киселевки докатилась молва, что этот обоз был кем-то разграблен на пути между станицами Нижне-Тамбовской и Средне-Тамбовской.

В 1958 г. Орлов Иван Трофимович (сосед по г. Николаевску) рассказывал, что этот обоз должен был встретить Лапта и переправить в какое-то время в г. Харбин.

Другие сведения о судьбе церковного имущества из храма во имя святителя Николая Чудотворца, мне не известны.

Ранее, 18 ноября 1905 г., генерал-лейтенант Унтербергер П.Ф. был назначен Приамурским генерал-губернатором. В 1906 г., в летнее время, Унтербергер П.Ф. посетил Нижний Амур, где в 1878 году он принимал участие в совершенствовании оборонительных сооружений г. Николаевска. Через 25 лет перед ним раскрылся другой город. Генерал-губернатор был не плохим конным наездником и в сопровождении свиты осмотрел город и его окрестности. Затем устроил день приема горожан и высказал ряд замечаний, в том числе, что в городе нет вместительного зала для собраний, но город имеет пять захолустных кладбищ, где продолжаются захоронения и очень гадкие городские уборные. Возможно, эти высказывания генерал-губернатора побудили местную власть к принятию решений по строительству здания Дворянского собрания, обустройству кладбища и строительству рядом с ним небольшой церкви, а что стало с уборными – неизвестно.

При обсуждении вопросов на Дворянском собрании о закрытии и разборке Свято-Николаевского храма, возникало понимание скорейшего строительства нового Приморского Николаевского храма, но было предложение и по строительству новой просторной кладбищенской церкви с колокольней. Колокольню с большим благовестником хотели видеть многие, стоящую рядом с Приморским Николаевским храмом. Были споры по весу и количеству колоколов.

Прежде чем ставить колокольню, надо было иметь деньги для заказа на отливку колоколов, а это тоже была немалая забота, колокола отливали далеко от г. Николаевска, их доставка тоже не простое дело. С колоколами большого веса всегда были сложности в доставке к месту и установке. Предложение о весе благовестника в 100 пудов большинство собрания не поддержало. После многих обсуждений колокольного звона собрание пришло к согласию: вначале собрать деньги всенародно, а потом принимать решение, что заказать. В 1914 году сумму денег для колоколов собрали. Статский советник Юсупов (старший) вызвался сделать заказ и доставку колоколов, но только после благословления правящим Приамурским архиереем – епископом Евгением.

По рассказам моих деда Никандра Никифоровича и отца Ивана Никандровича, колокола – 9 штук, отлили и доставили в г. Николаевск осенью 1917 г. на последних пароходах. Вес колоколов неизвестен. Стройка нового Приморского Николаевского храма затянулась, не хватало денег на материалы и оплату работ. Война, события в столице – Временное правительство, революция, ухудшение экономического положения в государстве не могли не сказаться на Нижнем Амуре, здесь положение было весьма напряженным. Поэтому епископ Евгений принял решение спрятать колокола подальше, до прихода лучших времен. Колокола привезли и временно разместили в строении рядом с кладбищенской церковью, строение размещалось слева от церкви в 50 шагах.

От глаз лихих людишек колокола закрыли досками. Возможно, колокола были отлиты не на Урале, а в Нерченске.

К отречению царя Николая II от престола, большинство горожан отнеслось с глубоким сожалением, для некоторых из них это была трагедия.

От новости – отречение царя, заседание дворянского собрания было бурным и эмоциональным. Никто себе не представлял , что за этим последует… Из всех высказываний одно предположение было верным, что следом грянет смута. Верховный правитель Колчак, атаманы Семенов, Калмыков способствовали воцарению смуты, появлению: оружия у чехословацкого пленного корпуса; японских дивизий; войск американских, французских, китайских и других на Дальнем Востоке. По существу, под маской союзников Колчака атамана Семенова территория Сибири и Дальний Восток была оккупирована войсками иностранных государств. И как следствие – развитие партизанского движения. Однако на начальной стадии, оно было весьма и весьма неоднородным. Различных « джентльменов удачи» хватало и на Дальнем Востоке. Из них каждый шустрый пытался сколотить свой отрядик и действовать по обстоятельствам и увлечению.

Не малые отрицательные последствия вспыхнувшего партизанского движения, привнесла конференция представителей партизанских отрядов, революционных крестьян и городских тайных организаций, состоявшаяся 2 ноября 1919 г. в селении Анастасьевском Хабаровского уезда. Следует заметить, что революционных крестьян на Дальнем Востоке не было, но об этом часто пишут, а городские тайные организации это, в большинстве своем, были воровские малины, сбежавшие из г. Хабаровска от расстрелов пришедших белых и японских войск. Основные вопросы конференции это, где взять ресурсы на содержание отрядов: оружие, одежду и прочее обеспечение. Решение конференции для развития бандитизма было очень оригинальным, это – реквизиция без ограничений любого имущества у всех без исключения, т.е. изъятие всего, что приглянулось у населения. Для разных банд лучшего подарка и не придумали, шедевр мысли, да и только.

С приходом японских отрядов в населенные пункты изымалось продовольствие, отряды белых делали тоже, что и японцы, но придерживались выборочности, партизанские отряды изымали все, что и сколько, и кому хотелось. После ухода партизан из селений Нижнего Амура их жители бедствовали, особенно в зимнее время, они оставались без припасов, скота, птицы, одежды и обуви. Анастасьевская конференция, своим решением вдохновило Яшу Тряпицина, и он стал формировать свой отряд и пошел в г. Николаевск.- Почему и зачем? — но это в другой раз.

Еще 2 августа 1918 г. на Амурском рейде, напротив города Николаевска появились 4 японские миноноски и 20 судов. Чныррахская крепость, построенная для отражения японского флота, не сделала ни одного выстрела, полковник Медведев, командир воинской группировки, скомандовал: «Не стрелять! Это наши союзники».

До появления японской флотилии на рейде Амура, японские представители бизнеса, и особенно старался Петр Николаевич Симадо, убеждали местную власть и полковника Медведева об исключительно миротворческой миссии прихода флотилии:

— В сентябре граждане Японии, а их в г. Николаевске было около 500 человек, отправятся на пароходах на свою родину, и с ними может отбыть из города любой желающий.

О таком предложении некоторые богатые люди только мечтали.

В г. Николаевске и его округе установилось троевластие: формальная гражданская; военная под командованием полковника Медведева; и фактическая – оккупационная, во главе с майором Исикаво, у которого в подчинении было примерно 800 солдат.

28 февраля 1920 года в г. Николаевск вошли партизанские отряды Тряпицина Я. Японское командование, согласившись на перемирие с партизанами до отбытия по весне, предало своих союзников, оно передало белых офицеров партизанам, но полковника Медведева оставило у себя. Власть в городе перешла к Тряпицину Я., которому японский гарнизон был помехой в его замыслах.

Впервые же дни прихода партизан в г. Николаевск началось гонение на Православную религию и на все, что имело к ней отношение. Партизаны постарались ее просто изничтожить, священников терзали, расстреливали, топили в Амуре. Это был трехмесячный ужас для города и его округи. А затем бегство разложившейся партизанской банды из г. Николаевска и самого бандначальника Яши Тряпицина, прихватившего с собой золотишко для сытой жизни. Но она, эта его жизнь, закончилась раньше, чем ему представлялась.

Как только Лиман и проливы очистились ото льда, японские миноноски и суда опять появились на рейде Амура перед г. Николаевском, который уже не был городом, а большой свалкой после пожарища. И начался грабеж уже разграбленного, того, что могло еще сгодиться стервятникам.

Вновь появился в г. Николаевске и банкир Петр Николаевич Симадо, здесь у него ранее был заманчивый бизнес. В 1918 г., в осеннее свое отбытие он прихватил с собой более 8 пудов золотого песка. Уж кто-кто, а банкир понимал толк в искусстве и многом другом. Но местных шедевров искусства Яша Тряпицин и его банда банкиру не оставили.

Однако вскоре из здания Дворянского собрания и от разрушенной кладбищенской церкви исчезли колокола.

Позже, уже в советское время воспоминания о колоколах возникали, интересовался их судьбой и партийный секретарь райкома Ромашов, но зачем – неизвестно. Вот только в его правление исчезла макушка с гранитного памятника Невельскому Г.И. , который стоит в Пионерском парке. Макушка памятника – шар (планета Земля), а на нем орел, теперь же — кораблик.

Мой дед Никандр Никифорович, много лет занимался поставками товаров старательским артелями, добывающими золотой песок, и сопровождением представителей артелей сдающих золотой песок в российские приемные конторы и банк Симадо П.Н. (дед имел на это разрешение полиции). Он утверждал, что Петр Николаевич, принявший православную религию, крещеный японец, был предпринимателем, банкиром, чуть-чуть меценатом, но это была маска и очень ловкая, прикрывающая жажду наживы и японскую разведку на Нижнем Амуре, и он же был автором кражи колоколов. По прибытию в г. Николаевск в 1920 г. он не пожалел даже немного денег на восстановление кладбищенской церкви, но значительную сумму он пожертвовал сам, и сумел собрать деньги с других прибывших японских бизнесменов на строительство памятного храма погибшим японским воинам в г. Николаевске. В 1923 г. по весне, японские войска ушли, а храм был не достроен. Не одно десятилетие он маячил своей высокой башней – четырехгранной прямоугольной пирамидой, возвышавшейся над городом из тупика ул. Северной возле кладбища – теперь парка. Колокола из здания Дворянского собрания и от кладбищенской церкви перевозили и грузили на пароход японские солдаты. На этом же пароходе отбыл и Симадо П.Н. Он прихватил с собой остатки спрятанного им золота и то, что ему удалось собрать у редких старателей. За короткий период своего пребывания на Амуре он восстановил контору по приемке от старателей золотого песка, открыл магазин, пустил повторно в оборот свои деньги. Старательская добыча золота была порушена, и этот бизнес для Симадо П.Н. был уже трудным, но он сумел организовать рыбный и икорный промыслы.

Японским предпринимателям по лесу, рыбе и икорщикам кладбищенская церковь не понадобилась, а для японских солдат под казарму она использовалась.

Позже в кладбищенской церкви ютились: музыкальная школа; кино «Глобус» и др.

По кладбищенскому земельному отводу было принято решение советской власти: — открыть на этом месте городской парк культуры и отдыха им. Горького (после его смерти). За парадным входом в парк была установлена скульптура вождя всех народов – товарища Сталина И.В., но не Горького М. Чуть поодаль от помещения кладбищенской церкви, на могиле усопших Николаевцев была обустроена танцевальная площадка.

— Что проявилось тогда в таком « культурном» рвении? Кощунство, безразличие, злоба или просто дурость?

Скорее это было очень безнравственное решение, возникшее на почве безграмотности, увлеченности отрицанием Православной религии, сумятицы в головах от новых коммунистических идей, в которых тогда не было места прошлому, жизненному укладу русских людей.

Вокруг танцплощадки до 50-х годов можно было видеть еще бугорки могил, кресты и каменные надгробья. Могилу и мраморный памятник статскому советнику Юсупову я видел сам.

Много лет над забвенными могилами, закрытыми половой доской – на танцплощадке «дудел духач» — оркестр, молодежь бацала «Яблочко», любимый фокстрот «Риориту», вальс «Амурские волны»…, неудачливые кавалеры выясняли между собой мордобоем кто краше, порой переходившим в массовые потасовки, и она, молодежь , не задумывалась о месте, и смысле своих телодвижений и собственной безнравственности. И я тоже, будучи школяром – комсомольцем был там и тогда, не самым последним участником. Каюсь, грешен я, простите меня. Я не задумывался, где я и что я? Осознание пришло позже. Это была почерпнутая мной безнравственность, совершаемая стадом, за которую невозможно быть прощеному теми, кого давно не стало, и на чьих костях совершались пляски.

Время самый трудный, но самый мудрый и лучший лекарь. Партийная идеология с полным отрицанием места, роли и значения Православной религии в укладе русских людей, сдвинулась в сторону. Теперь можно видеть, как коммунисты бывают в храмах, возлагают на себя крестное знамение, — так-то оно лучше! Наступило время успокоения, понимания Православия, нравственности и веры в Господа Бога.

И с каждым днем Сиятельный храм Святителя Николая Чудотворца отворяет свои двери все большему числу людей, осознавших духовную силу и притяжение Православной веры.

Дорогие горожане и мои многочисленные родственники, взрослые и дети, не стесняйтесь, спешите в наш Сиятельный Чудотворный храм, и после этого вы почувствуете, как Господь Бог открывает вам направления в поиске нужных вам поступков, и вы приобретаете уверенность и последовательность исполнения своих замыслов.

Ген. директор ООО «ХХIIНаучный центр»,                                                               Щелоков А.И.

д.т.н., профессор.

Окончил среднюю школу № 2 в г. Николаевске –

на Амуре в 1956 г.

1. Невельской Г.И. Подвиги морских офицеров на Крайнем Востоке России.

1849-1855 гг. Хабаровск. Из-во «Приамурские ведомости». 2009 г. – 400с., с 9, 119, 120, 212, 222, 284, 285, 289, 291, 296, 303, 305, 306, 314, 315, 318, 320, 321, 337, 357, 358.