Такое определение дала своим впечатлениям искусствовед Людмила Тарвид после концерта японского пианиста в колледже искусств.
«В концерте, который носил название «Богосознание Сергея Рахманинова» прозвучали прелюдии русского композитора. Удивительно, насколько глубоко, проникновенно говорил Садакацу Цутида о Сергее Рахманинове, какое знание биографии композитора, литературы о нем он обнаружил. Чистый русский язык и естественная интонация, но главное — любовь к автору исполнявшихся произведений и сопереживание этому автору, стремление понять атмосферу жизни, движения души, связанные с тем или иным периодом жизни и творчества композитора. Сейчас, порой, можно встретить очень опасную позицию, что исполнитель, как интерпретатор, может выступать со своей трактовкой и что произведения искусства являются всего лишь питательной почвой для тех, кто работает в искусстве сегодня. Садакацу Цутида не захотел быть оригинальным и представлять собственную трактовку, он стремился прежде всего понять сущность творчества и жизненные перипетии, влиявшие на творчество композитора. Исполнитель шел от сердцевины творчества Сергея Рахманинова — его религиозного чувства, и это было очень убедительно.
Сегодня для русских, которым пришлось так много потерять в ХХ веке, при тех разрушительных процессах, которым подвергалось все, связанное с православной верой, именно сегодня нам так важно восстановить истинный смысл веры в творчестве русских композиторов. С очень тонким и точным пониманием Чайковского выступал когда-то в Хабаровске профессор Московской консерватории В.В. Медушевский. Возможно, его блестящее знание предмета повлияло и на японского пианиста во время пребывания и обучения в России. Но главное – это, конечно, та внутренняя жизнь, которую ничем нельзя заменить и которая, бесспорно, является основанием для исполнителя. Техника исполнения должна быть воплощением определенного чувствования, иногда мы можем иметь техническое совершенство, но оно не вызывает отклика в душе зрителя, ибо, не обладая внутренним смыслом, является имитацией, своего рода «симулякром». Здесь же была подлинность, и именно живительный источник веры позволил японскому пианисту показать нам подлинного Рахманинова.
Что касается техники, то хочется отметить высокую культуру звука, звукоизвлечения. И исполненные в конце концерта два фрагмента из «Щелкунчика» были блестящей демонстрацией музыкальности пианиста, т.к. он заставил звучать фортепиано как целый оркестр, до странности избежав тембровых потерь.
И мы будем ждать его еще, потому что открытие русской культуры — это процесс бесконечный».
От себя добавим: приезд музыканта в Хабаровск был насыщен событиями. Помимо концертов в краевом центре, наш отдел организовал его сольное выступление в Биробиджанской филармонии, посещение Свято-Петропавловского женского монастыря, а также места захоронения японских военнопленных. Состоялась встреча Садакацу-сан со студентами колледжа искусств и мастер-класс для будущих пианистов.
11 октября мы проводили нашего гостя и наметили новые культурные проекты с его участием.
Фото: Андрей Якимчук