Митрополит Вениамин (Федченков)
Все мы знаем, что молитва – главное дело всех спасающихся, а особенно – монахов. Молитва есть «беседа» с Богом. Что можно сильнее сказать о ней?! И, однако, мы знаем, что даже по пословице «нет ничего трудней, как отца и матерь кормить да Бога молить»… И, увы! Все мы на опыте убедились в том, что молитва действительно трудна. Странное дело! Ни дрова не рубить, ни землю не пахать – а только слова произносить: казалось бы, это совсем легко; и, однако ж, нам легче нести физические труды, чем молиться.
Почему это? Загадка! И трудно разгадать ее. Всё же сделаем попытку понять ее: это делали люди и прежде нас. Говорили: «враг мешает». Если говорили, то, нужно думать, имели этому основание, опыт. Но и этого мало. Не имеем ли препятствия в себе самих? В чем же оно? Значит, молитва нам стала неестественна? Может быть. Почему же? Не отошли ли мы от Бога? – Да! Причина, вероятно, в этом; а потому уже привыкли к этому. И возвратиться стало трудно; нужно стало приучать себя к молитве. И потребовались большие усилия и немалое время.
Но при этом – молитва прививалась с большим трудом. И так должно быть. Почему? Здесь мы подходим к главному объяснению. По опыту великих молитвенников, дух и сила молитвы зависят, собственно, не от нас, а от беседующего с нами Бога; и в мире всякая беседа зависит не от низшего, а от высшего. Так говорит и апостол Павел: «Дух подкрепляет нас в немощах наших; ибо мы не знаем: о чем молиться, как должно, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными» (Рим. 8, 26-27). Он ходатайствует за святых по воле Божией.
Эта же мысль повторяется и в седьмой тайной молитве на шестопсалмии: «Боже и Отче Господа нашего Иисуса Христа! Даждь нам благодать во отверзение уст наших», «и научи ны оправданием Твоим; зане (потому что) помолитися, якоже подобает, не веемы; аще не Ты, Господи, Святым Твоим Духом наставиши ны».
Но еще сильнее эта мысль выражена великим подвижником св. Григорием Синаитом: «Молитва есть Бог, действующий всё во всех» («Добротолюбие», V, 223). Бог беседует в человеческом сердце: это и есть истинная молитва.
Отсюда можно понять, что главное в молитве – не от нас, а – от Бога, от Духа Святого, от благодати, во имя Христово. А так как Бог открывается только достойным этого, то нам, недостойным, и бывает трудно молиться, или иметь беседу, общение с Богом: это «неестественно» для нас. А все «неестественное» тяжко.
Вот почему молитва трудна нам. Что же теперь делать?
На это я встретил у отцов два разных по-видимому ответа: одни советуют не связывать себя множеством чтений и пений; другие же, наоборот, полагают, что длинные службы приведут и к сердечной – или духовной – молитве.
Но мое внимание особенно остановилось на совете многих св. отцов – чтобы мы не останавливались на многих и длинных молитвословиях, и такие руководители дают даже такой практический совет: назначить себе некое определенное время (приблизительно равное вычитыванию), и молиться сердечно, хотя бы и не удалось вычитать все – а лишь некую часть.
Епископ Феофан Затворник даже такой совет писал мирской молитвеннице: определить время на вечерню, хотя бы, например, час или полчаса. Но – сердечно, вдумчиво, неспеша молиться, — допустим, до «Свете Тихий»; а на другой день начать с этого места и дальше. Это будет молитва, а не молитвословие. При многомолитвенности же трудно вдумываться в каждое слово; и человек, по необходимости, будет спешить вычитать «правило».
Такой способ молитв – как показывает опыт – действительно лучше, глубже. Но нужно иметь ввиду, что старая привычка к «вычитыванию» может угрожать и теперь; а именно: мы по-прежнему будем молиться поверхностно, не останавливаясь на сердечном смысле слов, лишь бы скорее прочитать все, закончить «правило». И. наоборот, даже предпочтем прочитать скорее, но «всё». А такой способ епископ Феофан называет «молитвословием», а не молитвой. И великий молитвенник о. Иоанн Кронштадтский такую молитву считал делом только приучения новоначальных к молитве в собственном смысле. А сам он предпочитал лучше краткую молитву, но сердечную. И у него мы встречаем даже такой вопрос: можно ли молиться быстро, но с чувством? И отвечает: вероятно, по собственному опыту: можно!
Итак, отцы-молитвенники предпочитают краткую сердечную (или умную, вдумчивую) молитву, чем длинное молитвословие. И такую молитву они считают дарованием Святого Духа: так о. Иоанн ответил себе, когда у него во время чтения канона (он обыкновенно читал их в храме сам) возникла мысль, что слушатели многого не понимают, кроме возгласов, очень громко повторяемых им: «Пресвятая Богородице! Спаси-и нас!» или: «Преподобне отче Алимпие, моли-и Бога о нас!». Это я сам услышал от него на утрене.
Итак, лучше читать меньшее количество молитв, но духовно, сердечно, чем вычитывать все, но второпях и без чувства – «переживания слов». Для этого лучше назначить то же самое время, что и для «правила», но творить молитвы с чувством, со смыслом.
Вот к какому выводу я пришел к концу своего монашества, помоги, Господи, мне в этом – хоть в этот небольшой остаток моей жизни!
Дальше больше скажу: лучше сократить и самое время. Лишь бы молиться со смыслом. И припоминается мне случай: в Оптиной пустыни старец Нектарий говорил так:
— Лучше произнести одну молитву ныне, а завтра другую!
Конечно, он говорил это образно; а сам находился в постоянном молитвенном состоянии. И наблюдатели говорят, что нередко он громко произносил только: «Го-о-споди, поми-и-луй!» А в другой раз велел пять часов подряд читать предложенную Псалтирь: но это – для других; а сам возносился духом к Богу – кратко. И апостол Павел учит: «хочу лучше пять слов сказать умом моим… нежели тьму слов на непонятном языке» (1Кор. 14,19).
