Эпизод из жизни патриарха Пимена

В трагические летние дни 1941 г. среди полесских болот произошёл случай, не вошедший во фронтовые сводки Совинформбюро, но, тем не менее, очевидно, вполне достойный сегодня внимания историков.

Спасаясь от наступающих частей вермахта, горстка бойцов из застигнутого врасплох гарнизона Красной Армии была загнана преследователями в непроходимую лесную чащу. Положение красноармейцев казалось безвыходным — дальнейший путь преграждал смертоносный торфяник, вступив на который, каждый из бойцов мог в любой момент провалиться в бездонную пропасть. Преследователи бойцов из зондер-команды СС, прекрасно понимая это, не торопились — они устроили привал на опушке леса, надеясь на то, что измученные люди рано или поздно, не выдержав немилосердной жары, смешанной с гарью пожарищ, жажды и невыносимого лесного гнуса, непременно сдадутся на милость тем, кто уже считал себя победителями в этом поединке. Время работало против красноармейцев, но, тем не менее, они не торопились, и устроили, возможно, последнюю в их жизни передышку.    «Извеков!» — едва слышным голосом командир вдруг подозвал одного из своих подчиненных. Стараясь не нарушать тревожной тишины, вызванный боец приблизился к командиру и услышал от него самый неожиданный вопрос, который можно было услышать в этой ситуации: «Ты ведь — поп, Извеков?». «Так точно, иеромонах…» — слегка опешив, ответил покрытый потом, пылью и копотью фронтовых дорог человек, в котором трудно было узнать не только православного священника, но и военнослужащего регулярной армии. «Тогда помолись обо мне!» — спокойным тоном, каким обычно отдавались самые будничные приказания, произнес командир. Боец опешил еще больше, но, привыкший не раздумывать по поводу распоряжений священноначалия, ни по поводу приказов командира, поднялся на ноги, пошатываясь от усталости, и, найдя по характерным приметам восток, произнес знакомые ему с раннего детства слова молитвы, которые, кроме того, в течение многих лет ему мне доводилось произносить публично. И видел он в тот момент не непроходимую стену леса, скрывавшую путь к смертоносной трясине — в мгновение промелькнули перед его взором купола Богоявленского собора в родном подмосковном Богородске, стены затерянного между Сергиевым Посадом и Александровым скита Святого Духа Параклита Троице-Сергиевой Лавры, лица наставников, старых регентов, отличавшиеся сильным эмоциональным пафосом службы в столичном Богоявленском храме в Дорогомилове.

Никогда ещё — ни прежде, ни в дальнейшем — этому иеромонаху, скрывавшему свое священство под формой бойца Красной Армии, не приходилось совершать таких молитв, о которых его тогда, кроме командира, просили в один голос и все бойцы, оказавшиеся вместе с ним на волоске от смерти. И, по свидетельству других участников этого события, впоследствии прошедших всю войну без единой царапины, произошло тогда настоящее чудо: стена леса словно расступилась, указывая красноармейцам едва заметную тропку у самой кромки торфяного болота, пройдя по которой, они оказывались недосягаемыми для преследователей.