Святейший Патриарх Алексий I (Сергей Владимирович Симанский) родился в Москве 27 октября 1877 года в православной семье русских аристократов — его отец был камергером двора.
В Москве Симанские обосновались только в сер. XIX века, а вообще этот старинный дворянский род произошёл из псковских земель и записан в VI часть родословной книги Псковской, Московской, Новгородской и Санкт-Петербургской губерний. Из сего рода вышло немало блестящих военных и государственных деятелей. В дальнем родстве с Симанскими были и Александр Пушкин, и Михаил Лермонтов. Первое упоминание о Симанских на Псковщине относится к первой пол. XVI века. В Общем гербовнике родов Всероссийской империи сказано:
«…из них многие Российскому престолу служили разные дворянские службы и жалованы были в 1654 и других годах поместьями».
С сер. XVII века документально засвидетельствовано начало их проживания в Гдовском уезде, где в 1654 году в Наменской и Заделинской губах был «изпомещён» Кузьма Никифорович Симанский. За ратную службу, «храбрость его и доблесть его» 24 апреля 1672 года он получил жалованую грамоту на вотчинные владения своим поместьем. Прадед Патриарха, Владимир Александрович Симанский, основал родовое имение Екатерининское в Островском уезде Псковской губернии, сообщает краевед Георгий Юрьев. Младший из детей Владимира Александровича, Павел, был в молодости морским офицером. После смерти жены он вышел в отставку и являлся предводителем уездного дворянства. А в 1893 году преосвященный Гермоген рукоположил его в священники. Служил Павел в храме своего имения в г. Остров, выстроенном с помощью отца. Сохранился документ от 3 декабря за № 6087 следующего содержания:
«Псковская Духовная Консистория слушала указ из Святого Правительствующего Синода, от 31 октября за № 8981 последовавший, и его Высокопреосвященством 7 ноября полученный, о дозволении чиновнику Владимиру Симанскому в селе близ г. Острова в качестве кладбищенской построить церковь».
Духовником Павла Владимировича был протоиерей Иоанн Кронштадтский, который приезжал в Остров на освящение основанной Павлом Владимировичем Спасо-Казанской женской монастырской общины. Присутствовал на открытии и будущий Патриарх, тогда — студент 2-го курса Московского университета (об этом упоминается в «Летописи г. Острова и его уезда» Н.А. Панова). После революции храм и процветающий монастырь подверглись осквернению и практическому уничтожению. (В послевоенные годы Патриарх Алексий I приезжал в Остров. Можно предположить, что это произошло в 1946 году, во время посещения им Пскова с целью освящения Троицкого собора. Он обратился к местным властям с просьбой передать храм и монастырь в ведение Церкви, обещал возобновить служения. Однако получил отказ.)
Андрей Владимирович Симанский, дед Патриарха, в нач. XIX века переехал в Москву, где служил в Сенатском архиве. Женитьба принесла ему в качестве приданого имения в Вологодской и Тверской губерниях. В их семье был только один ребёнок, родившийся 3 ноября 1853 года в имении Екатерининском, — Владимир, будущий отец Патриарха. Андрей Владимирович женился на Анне Петровне Арцебашевой. Сестра Анны Петровны, двоюродная бабушка Патриарха Алексия, духовная дочь оптинского старца Амвросия, выстроившая в своё время дом в Шамордине, была настоятельницей в московском Новодевичьем монастыре, игуменьей Леонидой (Озеровой).
Среди учителей сына Андрея Владимировича — известный протоиерей Стефан Зернов, историк Василий Ключевский, математик Константин Буренин. Владимир Андреевич Симанский поступил на юридический факультет Московского университета и окончил его с отличием в 1876 году. В том же году он женился на Ольге Александровне Пороховщиковой, дочери капитана в отставке лейб-гвардии Семёновского полка, потомственного москвича, одного из строителей гостиницы «Славянский базар».
Первоначально Симанские жили на Мясницкой, в приходе Свято-Николаевского храма. Здесь 27 октября 1877 года родился их первенец. Спустя 10 дней приходской священник Александр Войнов совершил Таинство Крещения над мальчиком, которого назвали Сергеем — в честь преподобного Сергия Радонежского. Воспреемниками при крещении были дедушка по материнской линии А.А. Пороховщиков и бабушка по отцовской А.П. Симанская. Позже у Владимира и Ольги Симанских родилось ещё четверо детей: Анна, Андрей, Филарет и Александр.
О братьях и сестре будущего Патриарха известно немного. Его сестра Анна, по мужу Погожева, в конце 1940-х под именем Евфросиния стала монахиней киевского Покровского монастыря.
В 1891 году Владимир Андреевич вышел в отставку и был пожизненно прикомандирован к канцелярии Святейшего Правительственного синода. Все свои силы теперь отец устремил на воспитание детей. Он строго следил за исполнением домашнего молитвенного правила, посещением богослужений, соблюдением постов.
Обучение проходило дома по программе начальных классов средних школ, учителей детям подбирал отец. Первые уроки Закона Божия маленьким Симанским давал законоучитель Николаевского института протоиерей Николай Протопопов. Старший Симанский поддерживал близкие отношения со многими иерархами и представителями учёного духовенства, так что дети привыкли к общению со священнослужителями и любили беседовать с ними на церковные и религиозно-философские темы.
Уже в детстве Сергея отличала особая любовь к храму.
«Как отрадно было после молитвы приложиться к любимой иконе и получить благословение батюшки! — вспоминал он. — Сколько благодатных, тёплых воспоминаний оставалось в душе от таких знаменательных событий, неразрывно связанных с Храмом, как говение на первой и на седьмой неделе Великого поста или как Пасхальная седмица!»
Он также всю жизнь чувствовал тесную связь с преподобным Сергием Радонежским, в честь которого был крещён, и впоследствии как особый благодатный знак воспринял возвращение Церкви Троице-Сергиевой лавры в 1946 году, в начале его патриаршего служения.
Однако родители хотели дать Сергею юридическое образование. Отец готовил его к поступлению в Императорское училище правоведения в Петербурге. Однако мать упросила мужа не отсылать сына далеко от дома. В 1888 году Сергея отдали в московский Лазаревский институт восточных языков — привилегированное учебное заведение, где обучались отпрыски русской, грузинской, армянской знати и дети учёных из стран Ближнего Востока. Обучение в младших классах института соответствовало гимназическому, а старшие приравнивались к высшим учебным учреждениям. Кроме общих предметов преподавались арабский, персидский, турецкий языки, а также история и культура стран Востока и Закавказья. В 1891-м родители перевели сына в Катковский лицей (с 1893 года — Императорский лицей имени Цесаревича Николая), который Сергей Симанский окончил в 1896 году с серебряной медалью. Там он сблизился с московским монархическим движением. В том же году юноша поступил на юридический факультет Императорского Московского университета. Пройдя пятилетний курс за три года, он получил учёную степень кандидата прав за своё сочинение «Комбатанты и некомбатанты во время войны».
Патриарх Алексий I. Мемориальная доска на доме в Москве по улице Мясницкой, 46
Законоучителем в лицее был известный в Москве протоиерей, магистр богословия Иоанн Соловьёв. Он знакомил учеников с творениями знаменитых русских проповедников и современными богословскими вопросами, рассказывал о современной жизни Троице-Сергиевой лавры. Отец Иоанн первым заметил особую набожность и благочестие молодого Симанского и выбрал его на сослужение во время его служб в качестве чтеца или пономаря. Именно протоиерею Иоанну, своему духовнику, Сергей первому рассказал о своём желании принять монашество и поступить в Духовную академию.
Аристократическое происхождение и воспитание, основанное на благочестии, позднее многие не могли простить Патриарху Алексию. Так, митрополит Никодим (Ротов) говорил:
«Патриарх Алексий (…) аристократ и барин, а поэтому смотрит на Церковь как на свою вотчину. Он считает, что может в ней распоряжаться, как ему вздумается. К архиереям он относится свысока, чуждается их, считает невеждами (…) Свои аристократические связи ставит выше церковных отношений».
С такой же пристрастностью писал о Патриархе диссидент Анатолий Левитин-Краснов: «При восшествии на вершину церковной власти он мало переменился. Те же барственность, высокомерие, верность традициям, глубокая религиозность, но английского типа, в строгих рамках этикета, в твёрдо установившихся, застывших формах. Строгий консерватор».
А вот отрывок из донесения профессора Ленинградской духовной академии Александра Осипова (впоследствии — воинствующего атеиста) уполномоченному Совета по делам РПЦ по Ленинградской области в июне 1951 года: «Сам Патриарх как личность представляет собой смешение аристократического сибаритизма с затаённым фанатизмом <…> влюблён в благочестие XVI века».
Ясно, что в двух первых случаях мемуаристами руководили личные обиды и комплексы, «виновником» коих эти люди «избрали» Патриарха Алексия I. Бог им судья. Патриарх примером всей своей жизни доказал, что подобные обвинения не имели под собой почвы. К третьей же цитате и комментарии не нужны: из уст такого человека обвинения в аристократизме и «влюблённости в благочестие» — комплимент…
В 1899 году Сергей Симанский вступил на военную службу в качестве вольноопределяющегося в 7-й гренадерский Самогитский полк, через год вышел в запас в чине прапорщика и сразу же поступил в Московскую духовную академию. 9 февраля 1902 года в Гефсиманском скиту Троице-Сергиевой лавры он был пострижен в монашество епископом Арсением; 17 марта того же года рукоположен во иеродиакона, 21 декабря 1903 года — во иеромонаха. Академию Сергей Симанский, теперь уже — иеромонах Алексий, окончил в 1904 году со степенью кандидата богословия. Тема его дипломной работы: «Господствующие в современном нравственно-правовом сознании понятия перед судом митрополита Филарета (Дроздова)». Интересные воспоминания о Патриархе оставил в книге «Русь уходящая» его ученик и соратник митрополит Волоколамский и Юрьевский Питирим (Нечаев, 1926–2003). Владыка писал о Святейшем: «Он часто говорил, что два гения формировали нашу литературную и богословскую, церковную и светскую элиту: Пушкин в поэзии, в светском языке, и Филарет Московский в богословии… Действительно, стиль Филарета — особая эпоха богословского жанра. И собственный письменный стиль Патриарха был филаретовским — это чувствуется даже в частных письмах».
Патриарх всея Руси Алексий I с делегацией после встречи с представителями Ассоциации молодых христан в Иерусалиме
21 июня 1904 года молодой иеромонах получил диплом об окончании академии и присвоении ему степени кандидата богословия с правом занятия должности по духовному ведомству. Как и многие его сокурсники, отец Алексий подал прошение о направлении на службу в одно из духовных учебных заведений. Пока прошение рассматривалось, он по приглашению архиепископа Ярославского Сергия посетил Рыбинск, где в ближайшем селе служил отец Иоанн Кронштадтский. «Народный батюшка» встретил молодого священника возгласом: «А, отец инспектор!». Смутившийся юноша стал объяснять, что он никакой не инспектор. Но приветствие прп. Иоанна было неспроста: сразу после поездки отца Алексия вызвал в Псков владыка Псковской епархии и ректор академии Арсений (Стадницкий), имевший на молодого иеромонаха большое влияние, и предложил ему место инспектора Псковской семинарии. Кстати, в Рыбинске был сделан групповой снимок всех, кто находился тогда с отцом Иоанном. Эту фотографию Патриарх Алексий всю жизнь хранил как святыню.
В 1906 году отец Алексий уже и сам являлся архимандритом и ректором Тульской духовной семинарии. С 1908 года он — председатель Тульского отдела Союза русского народа, крупнейшей монархической организации в империи. А с 6 октября 1911-го он — ректор Новгородской духовной семинарии и настоятель монастыря Святого Антония Римлянина. 28 марта 1913 года пришло Высочайшее повеление быть архимандриту Алексию епископом Тихвинским.
Всю свою жизнь отец Алексий следовал наставлению, которое митрополит Арсений (Стадницкий) дал своему любимому духовному сыну при вручении архиерейского жезла:
«Помни, что епископство прежде всего и более всего не мирская слава, почесть и власть, — как это представляется иному легкомыслию, обращающему внимание на одну показную, внешнюю сторону этого служения, не отдых, успокоение, услада жизни, но труд, подвиг, забота и часто — тяжкое огорчение, напряжённая борьба за святое дело, указанное Церкви Пастыреначальником Христом, за её исключительное право управлять высшими духовными отправлениями жизни человеческой, вести людей к нравственному совершенству, за её достоинство, свободу и самостоятельность».
Силы для духовного подвига епископ Алексий черпал в молитве. И Господь подавал их ему. В годы Первой мировой кроме постоянных архиерейских дел и попечений он много хлопотал о раненых; грянула не менее кровавая революция — начались тяжкие заботы о гонимых, арестованных, невинно осуждённых и загубленных… «Умер бедный Штюрмер, — писал владыка своему учителю и наставнику. — Замучили его «гуманные» меры нового правительства, которое держало его без суда и следствия в течение пяти с половиной месяцев в тюрьме. Кажется, уже пора сказать всем этим правителям, что Россия не игрушка и нельзя ею шутить и браться управлять ею кому вздумалось».
Он и сам прошёл аресты, допросы, ссылки. В январе 1920-го его и митрополита Арсения арестовала Новгородская ЧК, но вскоре оба архиерея были освобождены. В ноябре епископ Алексий снова предстал перед судом — по обвинению в самовольном освидетельствовании мощей святых накануне их вскрытия органами власти — и был приговорён к условному сроку заключения.
В январе 1921 года епископ Алексий указом Патриарха Тихона переведён в Петроград с титулом викарного епископа Ямбургского с пребыванием в Александро-Невской лавре. Отправляя владыку в Петроград, Патриарх подарил ему маленькую панагию в виде медальона, и он с ней никогда не расставался. В мае 1922-го после ареста митрополита Вениамина он вступил в управление епархией. Под сильным давлением властей отец Алексий снял отлучение с лидера обновленцев — протоиерея Александра Введенского, отлучённого митрополитом Вениамином. Однако отказался подчиниться обновленческому ВЦУ, поставившему ультиматум: либо епископ Алексий признаёт власть ВЦУ, либо покидает Петроград. В октябре 1922-го за противостояние обновленчеству владыка был арестован и приговорен к трём годам ссылки в Каркаралинск (Казахстан), где он служил в городском храме, а также вёл переписку с Патриархом Тихоном и митрополитом Сергием (Страгородским).
В марте 1926 года он вернулся в Ленинград, где возобновил борьбу с явлением, о котором отзывался категорично: «Обновленчество как таковое по существу не ересь и даже не раскол, как мы понимаем этот термин во всем его объеме. Оно не более как рабское следование путем ветхозаветного Хама и новозаветного Иуды».
В сентябре митрополит Сергий назначил Алексия управляющим Новгородской епархией с титулом архиепископа Тихвинского, позже — Хутынского. С 1927 года Алексий — член Временного Патриаршего синода, созданного заместителем Патриаршего местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородским). С 19 мая 1932 года он избран митрополитом Старорусским, а в августе 1933 года — митрополитом Новгородским (после официального перевода владыки Арсения на Ташкентскую кафедру). 5 октября 1933 года по уходе на покой митрополита Серафима (Чичагова) отец Алексий — митрополит Ленинградский с сохранением управления Новгородской епархией.
22 июня 1941 года, в Неделю всех святых, в земле Российской просиявших, он совершил Божественную литургию в соборе Святого князя Владимира, а по возвращении домой узнал: началась война! Он обратился к верующим с горячим посланием «Церковь зовёт к защите Родины».
В проповеди в Богоявленском соборе в Москве он сказал:
«Мы верим, что и теперь великий предстатель за землю Русскую преподобный Сергий простирает свою помощь и свое благословение русским воинам. И эта вера дает нам неиссякаемые силы для упорной и неустанной борьбы».
Оставаясь в годы блокады Ленинграда со своей паствой, вместе с ней переживая страдания и лишения — непрерывные бомбёжки и артобстрелы, голод, отсутствие воды и электричества, лютые морозы, — он поддерживал и воодушевлял верующих ленинградцев. Владыка постоянно совершал богослужения в разных храмах города, до которых часто добирался пешком, беседовал с духовенством и мирянами, ободряя и утешая всех. По воспоминаниям очевидца, «в дни блокады владыка Алексий служил литургию один, без диакона, сам читал помянники и каждый вечер служил молебен святителю Николаю, а оставшись один в храме, в котором в то время и жил (в Николо-Морском кафедральном соборе), обходил храм с иконой великого угодника Божия, моля его о сохранении храма и града от разрушения. И несмотря на голод и бомбёжки, обессиленные люди с опухшими лицами, едва держась на ногах, ежедневно заполняли храм, где служил архипастырь, и во множестве лично у него приобщались Святых Тайн».
Каждое утро владыке приходилось собирать по храму осколки бомб. Однажды во время обстрела была пробита его висевшая одежда. Один большой осколок он позже использовал как пресс для бумаг на письменном столе.
Рискуя жизнью, митрополит Алексий не раз пересекал на самолёте линию фронта, летал в Ульяновск и Москву на заседания Синода или по иным делам. И всегда Господь хранил его.
В подчинённых митрополиту Алексию храмах был организован сбор средств на оборону, раненым и сиротам. До 1944 года прихожане ленинградских храмов собрали более 13 млн рублей. Всего же Русская православная церковь пожертвовала на военные нужды более 150 млн рублей. Владыка был награждён медалями «За оборону Ленинграда» и «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны».
4 сентября 1943-го он вместе с митрополитами Сергием и Николаем (Ярушевичем) встретился в Кремле со Сталиным. Эта встреча положила начало новому курсу государственно-церковной политики. Активная патриотическая деятельность духовенства в борьбе против фашизма привела к тому, что «власть увидела в Церкви опору государственности» (Е.П. Титков. «Кремлёвская встреча» // Журнал «Родная Ладога», № 2, 2011).
8 сентября 1943 года владыка Алексий принял участие в избрании на Патриарший престол митрополита Сергия, после чего стал постоянным членом образованного при Патриархе Священного синода. Не прошло и года — Патриарх Сергий скончался. По его завещанию, составленному ещё в октябре 1941-го, Местоблюстителем назначался Преосвященный Алексий. А на первом после 1918 года Поместном соборе Патриаршей церкви в феврале 1945-го его единогласно избрали Патриархом. На его интронизации митрополит Киевский Иоанн сказал: «Быть кормчим Русской Церкви в переживаемое нами время, в период великих мировых событий, — это подвиг исключительного значения. На твои рамена возлагается величайшее бремя…»
В Первом послании Патриаршего Местоблюстителя к Русской православной церкви новый Патриарх писал: «Труд мой облегчается тем, что Святейший Патриарх (Сергий. — Н.Л.) ясно наметил путь, по которому должен пойти тот, кому вверено водительство корабля церковного: это — строгое следование священным правилам церковным, верность Родине, нелицемерная, по наставлению Апостольскому, покорность предержащей власти, яже есть, по Апостолу, от Бога » (Римл., 13:1).
10 апреля 1945-го состоялась встреча со Сталиным, в которой с церковной стороны участвовали Патриарх Алексий, его помощник и верный соратник митрополит Николай (Ярушевич) и протопресвитер Николай Колчицкий, управляющий делами Московской патриархии.
22 августа 1945 года Совет Народных Комиссаров СССР вынес постановление о предоставлении церковным органам юридических прав на приобретение транспортных средств, производство церковной утвари и т.д. Этим же постановлением местным советским органам запрещалось препятствовать звонить в колокола.
Было бы во что звонить: многие храмы лежали в руинах, их предстояло восстановить. Пришлось возрождать и церковное издательское дело — попечением Патриарха вышли в свет два издания Библии, отдельно Новый Завет на русском языке и ряд богослужебных книг; стали издаваться церковные ежемесячники: «Журнал Московской Патриархии», журналы зарубежных экзархатов, сборник «Богословские труды». Плодом пастырско-учительских трудов самого Святейшего Патриарха явились четыре тома его речей. Решением Советов духовных академий Московского патриархата ему была присуждена степень доктора богословия.
К 1946 году окончательно исчезло обновленчество. Высокий духовный авторитет Святейшего способствовал восстановлению отношений с Польской и Финляндской церквами, а в 1970 году были созданы Автокефальная православная церковь в Америке и Автономная православная церковь в Японии. Патриарх совершил ряд паломнических поездок на Святую землю, в Египет и в страны Ближнего Востока, посетил братские православные церкви: Константинопольскую, Грузинскую, Румынскую, Болгарскую, Элладскую, служа делу единения и мира; сам принимал многочисленных гостей, прибывавших в Россию со всех концов земли. 22 октября 1945 года состоялось оформление передачи Сербскою Церковью Мукачевско-Пряшевской епархии в каноническое ведение Московского патриархата.
Однако в конце 1958-го Хрущёв начал новую широкомасштабную кампанию против Церкви: число ежегодно закрываемых и разрушенных приходов стало превосходить число открываемых. Священнослужители подвергались преследованию. Провокаторы во время пасхальных богослужений устраивали бесчинства. Нашлись и иуды: несколько священников публично сняли с себя сан и «за сребреники» занялись атеистической пропагандой. Церкви позволяли существовать, хотя мешали нормально развиваться. Православные, жившие в эмиграции, не могли видеть ежедневного подвига Патриарха, свершаемого им для спасения Церкви. Его обвиняли в «сотрудничестве с тоталитарным режимом», «уступках кровавым диктаторам и безбожникам». Но существовало ли бы сегодня в России православие, если бы не было у нас Патриарха Алексия I, умевшего дипломатично выслушивать «поучения» от Иосифа Сталина, Никиты Хрущёва, Вячеслава Молотова или каких-нибудь Георгия Карпова да Владимира Куроедова, при этом делая всё, что только имелось в его силах, чтобы сохранить и укрепить Церковь?
17 мая 1958 года Хрущёв соблаговолил принять Патриарха. Состоявшаяся беседа вселяла надежды. Однако уже к концу года началась новая широкая антицерковная кампания: храмы закрывались сотнями, многие уничтожались. Было закрыто более 40 монастырей, ликвидировано 5 семинарий из 8. В течение всего 1959 года Патриарх безуспешно добивался встречи с Хрущёвым, направил на его имя письмо и записку, которые застряли на столе у Карпова — председателя Совета по делам РПЦ. В письме Карпову от 20 ноября 1959 года Патриарх изложил перечень проблем из 11 пунктов, которые он хотел бы поднять в личной беседе. Первым стояло:
«Продолжающееся нападение на духовенство и верующих под флагом антирелигиозной пропаганды, с извращением и непроверенно приводимыми фактами, с выводами, оскорбляющими религ[иозные] чувства верующего человека, с дискредитацией духовенства вообще в глазах народа с целью опорочить всю церковь и её служителей». На что Карпов заявил: «Научно-атеистическая пропаганда велась и будет вестись, причём ещё в более широком масштабе».
Сам Патриарх так характеризовал отличие сталинской эпохи от хрущёвской: «В начале моего патриаршества из десяти кандидатов в епископы я выбирал девять, а они (то есть советские органы) — одного, теперь они дают девять, а я подбираю одного».
В феврале 1960 года на заседании конференции советской общественности за разоружение Патриарх говорил:
«Церковь Христова, полагающая своей целью благо людей, от людей же испытывает нападки и порицания, и тем не менее она выполняет свой долг, призывая людей к миру и любви. Кроме того, в таком положении Церкви есть и много утешительного для верных её членов, ибо что могут значить все усилия человеческого разума против христианства, если двухтысячелетняя история его говорит сама за себя, если все враждебные против него выпады предвидел Сам Иисус Христос и дал обетование непоколебимости Церкви, сказав, что и врата адовы не одолеют Церкви Его».
Это выступление власть восприняла в штыки. С целью защитить Патриарха авторство текста взял на себя митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич), после чего он был вынужден уйти в отставку. 21 апреля 1960 года Владимир Куроедов, новый председатель Совета по делам РПЦ при Совете Министров СССР, процитировав речь Патриарха на конференции, сказал:
«Эта речь была по существу выпадом против научно-атеистической пропаганды. Совет разъяснил патриарху, что подобные взгляды являются враждебными».
После смерти Хрущёва агрессия властей по отношению к православной церкви несколько утихла, однако и наступившая эпоха брежневского застоя не была тихой и мирной для Патриарха и его паствы. В 1965 году священники Глеб Якунин (впоследствии один из «прорабов перестройки») и Николай Эшлиман, единомышленники пресловутого диссидента Краснова-Левитина, распространили письмо, в котором упрекали священноначалие в безвольной позиции церковных иерархов перед безбожной властью.
Упрекать и разрушать легче всего, терпеть и созидать гораздо труднее.
Время показало, что прав оказался именно Патриарх Алексий I, а не авторы подмётного письма.
На Поместном соборе Русской православной церкви, который проходил в Троице-Сергиевой лавре в мае-июне 1971 года, отмечалась воистину подвижническая деятельность Святейшего Патриарха Алексия I, приведшая к выдающемуся событию в жизни Церкви — возвращению в православие грекокатоликов Галиции и Закарпатья и прекращению Брест-Литовской и Ужгородской уний.
Его патриаршее служение явилось самым продолжительным в истории Русской православной церкви — 25 лет. В конце жизни Святейший писал: «Патриарх есть живой образ Христа, делом и словом в себе самом наглядно выражающий Истину. Задачею его является сохранение в благочестии и святости тех, кого он принял от Бога. Цель его — спасать вверенные ему души. Подвиг его — жить во Христе и для мира быть распятым».
Сегодня мы понимаем: этот подвиг он свершил до конца.
Скончался Патриарх Алексий I на 93-м году жизни от сердечной недостаточности. Это случилось в патриаршей резиденции в Переделкине в 21 ч. 40 мин. 17 апреля 1970 года, в канун Лазаревой субботы. Погребли его возле могилы глубоко чтимого им митрополита Макария (Невского) в крипте Успенского собора лавры.
Святейший Патриарх Алексий (Симанский) в Патриарших покоях в лавре
«Патриарх был удивительным человеком. До последних дней он сохранял ясный блеск глаз и твёрдость почерка. В богослужении, да и в жизни, он был неподражаем; повторять его было невозможно. Интересная деталь: на службе его сразу было видно, оптически взгляд фокусировался на нем, хотя он был, я бы сказал, неполного среднего роста, — вспоминал митрополит Волоколамский и Юрьевский Питирим (Нечаев). — С началом контактов с зарубежными Церквами к нам стали приезжать Патриархи с Востока, величественные, не знавшие, что такое репрессии, но, когда они стояли в одном ряду, наш Патриарх выделялся среди них своим духовным величием. Это внутреннее содержание выделяло его из ряда всех иерархов».
Наталья ЛЯСКОВСКАЯ
Электронный Журнал «Историк»
Епархиальный сайт
Летний Крестный ход
Молитвослов
Молодежь
Портал города Вяземский
Фильмы о жизни Прихода
Свежие Комментарии